Осмотрев тела мутантов на предмет признаков жизни и отрезав двум из них головы, я двинулся в обратном направлении, туда, где стая предположительно выходила в этот рукав коммуникаций. С первого взгляда ничего толком разглядеть было нельзя: бахрома плесени и белого мха покрывала стены.
Темнота осложняла поиски, но мох выдал сопунов: осматривая западную стен, недалеко от того места, где я завалил первого мутанта, обнаружился достаточно широкий пролом. В него я свободно мог пролезть боком, если бы снял РД. Из дыры сквозило, значит, имелись пустоты. Медленно, шаг за шагом, я преодолел метров тридцать, после чего спрыгнул с двухметровой высоты на пол просторного зала, где работали какие-то машины. Сильно не разбираюсь, но, похоже, это была насосная станция, самый нижний уровень. Приладив РД за спиной и снова вооружившись пистолетом, я приступил к осмотру машинного зала.
Ничего особенного: сопуны тут не задерживались и использовали это место как транзитный коридор. Продвигаясь по часовой стрелке вдоль левой стены, мне удалось обнаружить проход, дверь лежала неподалеку, сорванная с петель. Спустившись по трехпролетной лестнице, я оказался в точно такой же комнате, как и та, через которую я попал под землю. С той только разницей, что вместо солидной и надежной двери в стене зиял пролом два на два метра, откуда тянуло сыростью, а на полу было сантиметров на двадцать воды.
Помещение было разгромлено основательно. Задерживаться здесь смысла не было. Радиационный фон превышал норму, и я двинулся в сторону «стакана» колодца, чтобы выбраться из катакомб как можно быстрее. В коридоре горели две красные аварийные лампы, вода на пол лилась с полутораметровой высоты из разорванной трубы, чей конец выступал из стены. Пить эту водичку, конечно, не стоило. Пройдя по коридору в поисках лестницы, я обнаружил, что тоннель идет дальше в западном направлении. Лестница ведущая наверх, все же нашлась — обычная «пожарная» стремянка. Люка наверху не наблюдалось, видимо, через него сопуны и попадали в подземелье. Уровень воды выше двадцати сантиметров не поднимался, что означало наличие стока и наклона вниз где-то дальше по коридору.
Выбор был не так очевиден, на поверхности все еще было небезопасно. Вояки частым гребнем шарили по всем доступным им участкам Зоны, не считаясь с трудностями. С другой стороны, кроме сопунов могли встретиться еще какие-нибудь любители половить дичь в канализации. Люди тоже могли поставить пару-тройку сюрпризов в виде мин-ловушек, охраняющих чужие схроны. Заметить их в темноте, даже пользуясь ноктовизором, задача непростая. Я решил провести рекогносцировку на местности, «поставив» на поверхность. После двадцати часов, что я уже шарюсь по местным катакомбам, меня ищут, наверное, уже не так тщательно. Полезу внутрь и посмотрю, может, и понравится.
…Лесенка оказалась скрипучей и вдобавок шаталась. Струя тугого осеннего ветра встретила меня наверху. Было вновь раннее утро. Туман оставил землю в покое, и видимость была превосходная. Выкатившись из люка, я отполз на пять метров в сторону. Позади были холмы, а на западе, сквозь редкие промежутки лесопосадок, виднелось шоссе, ведущее на военные склады. Пахло свежей гарью. И это был не запах костра, пахло сгоревшим керосином и палеными покрышками. Перейдя в полуприсед и расчехлив монокуляр, я осмотрелся по секторам. Точно: в направлении на северо-восток поднимался столб дыма. Сканер четко принимал сигнал бедствия на всех частотах. Авария. Вояки были поблизости, я вышел на ничейной территории, где постоянно сталкивались рейдеры кланов и разведывательно-поисковые группы военных. Зона свободного огня. Судя по отрисованным пеленгам, к месту катастрофы двигались три группы. Рейдеры «сечевых», судя по отметкам — всего пятеро, шли со своей базы. Военные десантировались на юге и поспешали медленнее. Их, по меткам, было всего всего трое. Была еще одна неопознанная группа, количеством до шести участников. Эти никак не определялись, их было то ли шестеро, то ли семеро, поскольку один сигнал странно мерцал. Возможно, они принадлежат к партии особо нелюбимых мной наемников. Хорошего ждать не приходилось ни от одной из сторон. Если упала вертушка, а рубь за сто, что так и есть, всех интересует только груз. Если что-то можно спасти. Но самое интересное, что сначала претенденты померятся силами и лишь потом придут к месту крушения: волей судеб я оказался ближе всех и меня никто не обнаружил. Вопрос был в другом: а надо ли мне все это? Свой гешефт я уже сделал, осталось только отсидеться где-нибудь суток трое, и можно обратно, за костюмом и оружием. Что еще за народ разбился, неизвестно: но к вертолетам имели доступ только ученые и вояки, другие тянули грузы караванными тропами, лишь иногда балуясь автоперевозками.
В какой-то мере ученых мне было жаль чуть больше, чем военных, поэтому решительно обновив маскировку, снарядив полностью боекомплект к обоим стволам и переложив гранаты поудобнее, я двинулся в путь. Может, и напрасно: если даже вертолет упал одним куском, не факт, что есть выжившие, а маяк просто включился автоматически. Метки двух ближайших претендентов — наемников и «сечевых» — сошлись на расстоянии в семьдесят пять метров. Дистанция прямой видимости. С юго-запада послышались звуки перестрелки. Ухнул взрыв: кто-то пальнул из РПГ, группы вступили в бой. Пока минус два. Воякам тоже предстояло подключиться, их путь лежал через узкий проход, образованный радиоактивными горами и целой кучей аномалий не самого приятного свойства. Где-то через полчаса их обнаружат снайперы противостоящих групп старателей и потеха пойдет уже на три стороны. Вояки, само собой, запросят поддержку, но вряд ли это возможно: судя по переговорам на общем канале, надвигался Выброс, а в таких условиях машину в воздух никто поднимать не станет. Веселитесь, граждане, веселитесь. Я принял решение вмешаться в ситуацию с вертолетом, ведомый неким инстинктом, что это НЕОБХОДИМО сделать. Своим чувствам я привык доверять: пойду и посмотрю.
Вертушкой оказался гражданский Ми-8 с бортовым номером 044. Видимо, просто упал, как это бывает с вертолетами повсеместно в Зоне отчуждения. Надо отдать должное пилотам: машину они пытались посадить, но вертолет был чем-то серьезно нагружен, и при посадке взорвалась горючка, а следом за ней сдетонировало что-то из груза. Экипаж погиб мгновенно, остатки груза и людей раскидало в радиусе двадцати метров от остова машины. Мало того: затрещал мой датчик радиационного излучения: либо вертушка упала на радиоактивную плешь, либо груз был весьма и весьма «сияющим». Доза в эпицентре в сотни раз превышала допустимую, большинство людей было одето в оранжевые костюмы ученых типа ССП-99 «ЭКО». Такие костюмы хорошо подходят для исследований аномалий и «горячих зон», поскольку на девяносто процентов защищают от радиации и некоторых особо пакостных свойств аномалий вроде «огневки». Это увеличивает шансы людей остаться в живых, в случае если все исчерпывается только излучением и аномальными полями. Мутанты не боятся радиации, а большинство аномалий, смертельных для человека, мутантам — как щекотка. И стая из шестнадцати псевдособов уже поволокла труп одного из погибших за невысокие холмы. Они не торопились, чуя, что люди либо мертвы, либо не могут сопротивляться.
Признаков жизни не подавал никто. Так мне показалось при беглом осмотре места крушения, пока один шустрый псевдособ не подошел к телу ученого с прикованным к левой руке чемоданчиком. «Труп», лежавший ничком, ожил и, выпростав левую руку с «Фортом», выпустил в мутанта три пули подряд. Все мимо. Я вскинул АПБ, расстояние было двадцать два метра по дальномеру, и успокоил собачку. Обе пули вошли в холку, пробив сердце твари. Заметив меня, ученый вытянул руку с пистолетом в моем направлении, но потерял сознание и снова зарылся носом в землю.
