Боль, кажется, отрезвила — во взгляде Альбо появилась осмысленность.
—Закрой глаза, святоша! — прорычал я. — Зажмурься, или, клянусь Торбой, я выброшу тебя наружу!
Он так и сделал, раздувая грудь, как кузнечные меха.
Я ухватил взглядом принца — взгляд пустой, направлен в сторону... Кажется, Квакни-как-там-его смотрел в сторону вартекса.
Эльфы обменялись быстрыми репликами на своем языке. Тон их был тревожен.
Топот шаграутта начал отдаляться.
—Побег к башне, — сообщил Олник. — Что-то... Вроде как обнюхивает дверь и косится на нас. Махнул к нам. А и быстро он бегает!
«Глип-глап!»
—Метнулся к башне... Опять к нам... «Глип-глап!»
—К башне... К нам... «Глип-глап!»
—К башне...
Шаграутт носился туда-сюда и надрывно мяукал. Невидимая стена Отрицания выводила его из себя, он без конца тыкался в нее и пробовал языком примерно там, где были я и Виджи, надеясь, очевидно, что преграда вот-вот исчезнет. Мы были явной добычей, протяни руку и хватай; кажется, именно поэтому он пока не пытался разломать башню.
Вес Виджи давил мне на плечи, но я, собрав остатки сил, все-таки понял, что выстою этот час, хотя и на пределе возможностей. Хуже было с тем, что я никак не мог почесаться. И потому я не был уверен, что выстою этот час и не сойду с ума.
—Эй, — вдруг сказал Олник. — А вот и знакомые рожи!
«Глип-глап!»
Я не понял, и он объяснил, что к Фрею прибыли остатки хараштийских банд.
—Какие-то они бледненькие, — добавил он. — Может, холеру подцепили? Едут все скопом, прикинь!
—А что делает Фрей?
—Ему передали какую-то фляжку, пьет из нее.
«Глип-глап!»
—Крикни ему: «Утрись, недоросль!»
—Утрись, недоросль! О, уставился!
—Хорошо. А теперь подними правую руку и положи на ее сгиб левую, и в таком виде помаши ему правой рукой, сжав ее в кулак.
—Это знак? — не понял Скареди. Святая душа!
—Древнее приветствие недругам кланов Джарси. Олник, что там Фрей?
—Смотрит на нас неподвижно.
—Поменяй руку.
—Ага... Какие же они бледные, наши ребята! Сползают с коней... Да что с ними? Двигаются, как деревяшки... Они будто... зомби!
—Транкас! — одновременно — и с ужасом — воскликнули наши эльфы. Принц попытался развернуться в сторону моста. Я рявкнул на него, иначе он разворотил бы наш строй.
—Транкас! — воскликнули все, кроме Олника и меня. Кажется, они знали что-то такое, чего мы не знали.
—Транкас! — вскричал и Альбо, перекосив рот и вырываясь из объятий. — Душеловка! Эльфийская погибель!
Скареди нашарил горло священника и начал давить, пока вислые щеки Альбо не побурели.
—Фея, что происходит?
—Транкас... Запретная магия Полуночников. Хитростью или силой он заставил людей выпить алхимический дурман, который навсегда убивает рассудок...
Полуночники? Снова эти Полуночники! Сколько же вы недорассказали мне, эльфы? «Глип-глап!»
—...и делает их безвольными куклами, рабами господина...
—Он... растворяет... душу... — прохрипел Альбо, закатывая глаза. — Никакого... посмертия... Вы... из-за вас... эль... фов... хр-р...
—Ложь! — вскрикнул принц; на его лбу выступили крупные капли пота. — Наветы Вортигена!
—Из... а... ва... эльф... хр-р... — Альбо обвис на руке рыцаря.
«Глип-глап!»
Лицо Скареди было каменным. В глазах Монго и Имоен застыл страх.
—Это неправда! — резко сказала Виджи, уже не Альбо, но всем в нашем кругу; ее ледяной голос хлестал как бич. — Транкас не растворяет душу! Эта ложь одна из многих, которыми пытаются вбить между нами клин!
Шаграутт снова подался к башне. В колодце наступило гнетущее молчание.
—Вот как! — проговорил я, мечтая лишь об одном — как следует почесаться. — Фрею надоели свары этих болванов.
Я его понимаю. Что ж, теперь у него человек тридцать пустоголовых солдат.
—Нет, они нужны ему для другого... Он намерен... — Виджи вдруг судорожно стиснула мои запястья и покачнулась. — Фатик, я теряю сознание...
Гритт!
—Держитесь, добрая фея!
Надо мной раздался прерывистый вздох.
—Я пытаюсь, Фатик.
—Бога ради, закусите губу! Закусите до крови! Виджи, это приказ!
Ее руки задрожали.
—Гляди-ка, — сказал гном. — С коней послезали, выстроились рядочком вперемежку — и Убийцы, и Охотники, и Ночные... Слушай, я Зузанку вижу... Глаза как две плошки, даже не моргает... Куда только засунула свои амбиции? Наши чародеюшки на них оглядываются... Э, серые сползли с лошаденок, свои ножики достали. Что происходит, а?
Принц уткнул глаза в землю.
—Великое жертвоприношение. Гекатомба, — сказал он. За моей спиной раздался обвальный грохот.
—Розовый ломает башню, — сообщил гном. — Ох-х! Там же дядюшка Ойкни, эркешш махандарр!
—Эль виним оллвай чирвал! — вдруг произнес Квинта-риминиэль, глядя в сторону вартекса расширенными глазами. — Зов услышали и движутся... Бог-ужасный, они будут к нам не скоро, а сейчас!
Если я верно понял, к нашему шаграутту спешило под-крепление.
А Фрей собирался сотворить еще одно заклятие.
А шаграутт в эти секунды ломал башню, где сидел родственничек моего гнома.
А мы стояли в колодце и не могли носа высунуть наружу, чтобы помешать смертоносцу, демону или его неведомым союзникам.
Короче говоря, все плохое еще только начиналось.
36
В описании некоторых событий нашего похода я буду сдержан.
Гм, так вот.
Преступный мир Харашты уже понес невосполнимые утраты.
Телохранители Фрея убили смиренных гильдийцев быстрыми ударами в сердце. Точка.
Я был рад, что не могу видеть другой берег пропасти.
Кровопускание заинтересовало даже шаграутта: он перестал громить башню и замяукал, как слепой голодный котенок, брошенный матерью.
Взгляд принца наполнился состраданием. Альбо и Скареди зажмурились, бормоча молитвы. Имоен и Монго здорово побледнели. Олник, сидящий на шее Крессинды, которая сухо комментировала происходящее, тоненько ахнул:
—Что творят, караул!
Виджи сказала, что человек, хлебнувший душеловки, чувствует боль примерно так же, как плетеный манекен, если в него выстрелить из лука. Это не принесло нам облегчения.
