Когда до альбиноса оставалось с десяток шагов, он поднял руку, останавливая поборников справедливости. Суть дела решил изложить Виллановус. В конце концов, именно он озаботился тем, чтобы захватить грифельную доску и счеты. Говорил он эмоционально, взмахивая рукавами плаща. Я ждал.
Мозли Жукомор и Зузанка Марви добавляли что-то от себя. Они, похоже, затеяли пикировку. Дорого бы я дал, чтобы услышать весь разговор.
Фрей допустил промашку, не обсудив вопрос награды всесторонне еще в Хараште. Видимо, очень торопился. И был уверен в своих силах. Он и сейчас был в них уверен, и эскапада главарей банд, которые, как он думал, полностью ему подчинены, не столько обескуражила его, сколько разозлила. Если я, конечно, правильно понимал этого, гм, нелюдя... Знакомый с обычаями Харашты человек просто спокойно выступил бы в роли судьи и уладил дело миром. Но в глазах имперского смертоносца это был бунт, и он собирался его подавить, чтобы продемонстрировать раз и навсегда, кто хозяин сборного стада.
Я ждал, сцепив зубы. Глаза слезились от напряжения. Полудемон сделал ленивый жест. Это вызвало волну оживления среди главарей. Они повернулись к доске и начали что-то пояснять. В этот миг мои глаза уловили движение в строю Магов, их колпаки заколыхались, словно ветерок пробежал по верхушкам камыша.
Я ждал. Меня пробила нервная дрожь, и я начал считать про себя. Обычно, чтобы сплести толковое заклятие, магу нужно не меньше десяти минут. Круг магов, именуемый конвергентным склонением, ускоряет этот процесс. Но в любом случае, чем сильнее чародейство, тем больше сил теряет тавматург и те, кто ему помогает. А есть заклятия, что могут выпить из мага все жизненные соки. Впрочем, я повторяюсь, да.
Главари были настолько увлечены дележкой и взаимной руганью, что ничего не заметили. Думаю, Фрей мог бы запросто их прирезать, но он собирался преподать висельпикам Харашты очень, очень жестокий урок.
Внезапно Мозли Жукомор странно скособочился. Затем его провернуло вокруг оси и вздернуло в воздух на высоту двух человеческих ростов, на всеобщее обозрение.
Он всплеснул руками, словно хотел уплыть на закат. Затем его руки резко вывернулись под неестественным углом и обвисли, как лапы богомола. Я возблагодарил небо, что не могу разглядеть его лицо и расслышать хруст ломаемых костей.
Манипулируя телом Мозли, Фрей поводил руками, как заправский дирижер. На бис он сломал Охотнику спину, прогнув ее так, что Мозли коснулся затылком каблуков своих сапог. Даже с такого расстояния я различил, как выплеснулась изо рта Мозли струя крови.
Оставшиеся в живых набрались впечатлений на всю жизнь. Они расхотели искать справедливого суда и попытались бежать, но Фрей поймал Зузанку и Виллановуса в невидимые силки. Остальных перехватили серые из Аграбана, только юркий зеленый гоблин, хитрым бесом выскользнув из порток, за которые его словили, как есть голышом зашлепал в свой лагерь. Доску он, впрочем, не выпустил. Бухгалтерская душа!
Тело Жукомора рухнуло на землю, и вместо него на подмостки взобрался декан воровской гильдии. Не мудрствуя лукаво, полудемон провернул седовласую голову декана на полный оборот вокруг туловища, превратив его шею в толстый красный жгут, и бросил покойника рядом с Мозли.
«Бум! Бум!» — дважды пропели погребальные колокола.
Зузанка начала дергаться, как муха в паутине. Но Фрей внезапно тяжело осел на руки Магов, а потом и сами Маги повалились, будто кегли. Хм, видимо, такие кунштюки нелегко вытворять даже полудемону, которого поддерживают два десятка чародеев. Глава Убийц рванулась в сторону, но серый из Аграбана сделал ей подножку; блеснул кинжал. Однако ее не убили. Фрей, лежа на траве, перемолвился с серыми, после чего Зузанка убрела в свой лагерь, в буквальном смысле волоча ноги.
Полудемона отнесли в ближайшую кибитку. Он был настолько обессилен, что не мог поднять головы.
На этом представление завершилось. Не будь я мягким и добрым человеком, я бы сказал, что все прошло замечательно. Замечательно для нас, я имею в виду. Однако гшаан по-прежнему парил в небесах. Но теперь я, кажется, знал, что мы можем сделать.
31
Биваки моих знакомцев кипели, как облитые водой муравейники. Я наблюдал за ними минут десять, но ни Убийцы, ни Ночные, ни Охотники не рискнули сдвинуться с места. Хлесткие пощечины Фрея сработали как надо. Посланники гильдий уныло забрали трупы и разошлись; для покойников начали рыть могилы.
Фрей не показывался. Очень хорошо. Просто — замечательно.
Полудемон допустил три ошибки. Он не прикончил Зузанку, и теперь Ночные и Охотники были исключительно злы на Убийц, главаря которых помиловали. Кроме того, им требовалось время, чтобы выбрать новых лидеров. Охотники должны избрать нового предводителя, а Ночные — кандидата в члены Коллегии. В вопросах передачи верховной власти хараштийские злодеи крайне щепетильны. Я подозревал, что дебаты затянутся надолго, может быть, до утра, и даже смертоносец не сможет им помешать. Занятно было бы взглянуть, как он попытается гнать стада, лишенные вожаков, вперед. Думаю, он доигрался бы до генерального бунта. Это была его вторая ошибка. Ну а третья заключалась в том, что для укрощения строптивцев он использовал магию, выжав себя и подельников до капли. После заклятий такой силы обычный маг должен отлеживаться пять-шесть часов в забытьи, напичкавшись целебными эликсирами. Полудемон наверняка восстановится быстрее, скажем, часа за три. Но Правдивые Маги — простые людишки. Значит, Фрей пока лишен своего самого главного оружия, чтобы запугать и двинуть вперед хараштийских висельников.
Таким образом, мы получили около пяти часов форы. Слишком мало для того, чтобы успеть подняться на перевал, но достаточно, чтобы провернуть одно дело.
Я задумал исключительную подлость.
Пустить им всем кровь — их же руками.
Настроение у меня было злобно-веселое. Это был настоящий свирепый кураж, я уже и забыл, когда на меня в последний раз так накатывало.
Гшаан не изменил своего положения на фоне красно-оранжевого заката. Жирная черная моль, которую не прихлопнуть. Я погрозил ему кулаком и спустился с горки.
Джонас Скареди продолжал молиться, скорчившись в три погибели. Я потрепал его по литому плечу:
—Все, уже все!
Он вздрогнул, будто я выдернул его из сна.
—Все? — Паладин неверно истолковал мои слова и побледнел: — Растудыть!
—В хорошем смысле. Можно сказать, что небо услышало нас. — Не пускаясь в пояснения, я отдал ему подзорную трубу и велел занять свое место.
Уже пали сумерки. До прихода темноты оставалось меньше часа.
Все наши, кроме Олника и Крессинды, собрались возле фургона. У Монго в глазах плескался вопрос: «Боже, зачем я сегодня проснулся?». Он не трусил, но жестокая хандра овладела им прочно. Имоен была рядом и что-то шептала ему на ухо. Она не любезничала, нет. Похоже, она взяла на себя заботы матери-утешительницы нашего отряда. Альбо все еще возился с гороскопом у маленького костерка: он вычерчивал хитромудрые таблицы карандашом в толстой тетради и заглядывал в толстенькую, оплетенную в кожу книгу. В звездах он не нуждался, заканчивал расчеты, начатые пять дней назад.
