Эльфы!
Мы вновь поднялись в прихожую. Там уже маячил Твитто, готовый проводить меня наверх. Я сделал ему знак подождать (да, я люблю вертеть прислугой, которой у меня никогда не было!) и спросил Олника:
—Напомни, какой сегодня день? Товарищ наморщил лоб:
—Пятница, тринадцатое.
—Ой, ё!
—Чего? У нас, гномов, это самый счастливый день в году, ну не считая дней затмения. Но затмения — они бывают редко, особенно в пещерах. А ты к чему спрашиваешь?
—Думаю, где может отираться Джабар по пятницам.
—Ну он же разорен. Значит, у любовницы. Должен же кто-то его утешать.
—Тьфу ты, совсем об этом забыл! Вот что: напяль шляпу, чтобы лицо не светить, и сходи к его единственной любви. Если там его нет, сходи ко второй единственной, ну и потом к третьей, помнишь ту даму с огромным бюстом, который словно незрячие огры лепили?
Олника передернуло:
—Не напоминай! До сих пор в кошмарах снится.
—Вот-вот! Ежели его там нет, значит, он в Ночной Гильдии. Пятничный пароль, надеюсь, прежний — «Подайте убогому!».
—А если он поменялся?
—Тогда тебя вытурят. Но тебе все равно придется туда войти. Кричи, мол, нужен Джабар и точка, разыграй припадочного. В крайнем случае прикинься его внебрачным сыном.
—Найду, и?
—Тащи его сюда, лучше в закрытом экипаже. — Я порылся в кармане и вручил Олнику наименее увесистый из кошельков Охотников. — Будем мозговать пути отхода из города. Скажи, дело срочное, касается четырех человек.
—Одного, вернее.
—О, небо! Хорошо: двух эльфийских особей, варвара и педантичного безбородого гнома. По дороге не пей. Твитто, передайте на улицу — пусть этого гнома выпустят и впустят. Он должен привести важного человека.
Морщинистое лицо коротышки осталось неподвижным.
—Как велит госпожа.
Угу, стало быть, всем заправляет эльфийка.
—Гритт! Но выйти-то он может?
—Выйти может.
—Ну и отлично, а с госпожой решим позже. Давай, друг мой, труба зовет!
Олник помедлил.
—А наверху, может, есть кахава?
—И эльфы, чтобы ты хорошенько прочихался. Для разговора пригласили меня одного.
Он исчез.
Оставив клинки Гхашш на диване (так, видите ли, повелела госпожа), вслед за дворецким я поднялся по крученой, застеленной багряным ковром лестнице с золочеными поручнями. Пройдя по коридору с портретами на стенах (они изображали победы Бренка при Повии, Турне и Хлеберине и составляли общий цикл «По колено в крови»), мы остановились у массивных двустворчатых дверей. Твитто распахнул их за особые ручки, прибитые точно по росту коротышек.
—Госпожа! Господин!
Они сидели в глубоких креслах у прогоревшего камина, украшенного гербовым щитом с набором оружия, сидели, идеально вписываясь в интерьер. Сноп солнечных лучей падал из высоких окон на золотые волосы и бледные лица без малейших следов ран и побоев.
Несколько мгновений я разглядывал эльфов, стараясь ничем не выдать своего замешательства. Нет, это таки были мои эльфы — добрая фея с утиным носом и желчный гордец с надменно задранным подбородком. Оба смотрели на меня, не мигая, — это вообще свойство эльфов, долго смотреть и не мигать. Ни дать ни взять — две алебастровые статуи. Возможно, они могут так же долго не дышать под водой, не есть, не пить, не спать, не заниматься любовью. Не знаю. Ненавижу хитровылепленную эльфийскую загадочность!
Они были одеты в одинаковые, темных тонов костюмы, неброские, слава Небу. Уши... эти острые эльфийские уши у обоих спрятаны под прической; волосы одинаковой длины зачесаны назад.
Дворецкий тихонько притворил двери за моей спиной.
Я вышел на середину комнаты и пристально взглянул на эльфийку.
—Ну, добрая фея, и к чему вы все это затеяли?
Ее взгляд дрогнул, она отвела глаза, чтобы потом посмотреть на меня требовательно и жестко. Совсем не та задорная наивная девчонка, что накинулась на меня вчера утром.
—Нам нужен герой.
Опять и снова! Ну и что ей на это ответить? Я чуть не послал ее к чертовой бабушке.
11
Собственно, после такого ответа необходимость в большинстве вопросов отпала. Оставалось выяснить кое-какие детали, сунуть эльфу кулак в морду, красиво распрощаться с доброй феей и уйти.
Вот только я собирался вывести их из города.
Поэтому я сдержался. Не забывайте — я вытравливал из себя варвара пять лет. Кто-то скажет: Фатик решил спасти эльфов из-за красивых глаз девчонки. Я отвечу: возможно. И еще я скажу: не лезьте не в свое дело, пожалуйста. И деликатно поинтересуюсь: «Вам зубы во рту не мешают? Может, есть лишние? Могу бесплатно удалить».
Перед эльфами стоял красивый такой столик, круглый, с фарфоровым чайным сервизом, двумя маленькими чайниками и подносом с пирожными. Кресло перед столиком пустовало, приглашая меня сесть.
Угу, сейчас.
Я прогулялся по каминному залу, гордо выпятив грудь, демонстративно бросил взгляд за гардины, пробарабанил пальцами по стеклу шкафов, забитых книжками в золоченых переплетах. Бара не нашел. Видимо, старый хрыч Бренк был трезвенником.
Зато я отыскал стул, определил его на место кресла так, чтобы держать взглядом собеседников и двери, оседлал и гордо возложил скрещенные руки на спинку. Думаю, эльфы верно истолковали суть моих манипуляций.
—Сразу говорю, забудьте, принцесса.
—Простите? — выгнула брови эльфийка.
—Вы ошиблись адресом. Мое геройство сдохло.
—И все же мы хотим вас уговорить.
—Ваше сродство и ностальгическая благодать варваров... — начал эльф, но девушка остановила его чуть заметным жестом.
—Я Виджи Альтеро, он — Квинтариминиэль
[15]
. И я не принцесса.
—Принца иметь за счастье я, — показал на себя эльф без всякого, впрочем, пафоса. Лицо у него было треугольное, худое и желчное, с брюзгливо оттопыренной нижней губой. Как гласят легенды, с прожитыми столетиями у всех эльфов делаются такие лица. Они прямо-таки кричат: «Вечная жизнь — скверная штука! Сплошные разочарования!». И в принцах эти самые эльфы могут ходить сотни и тысячи лет, — все зависит от того, когда сковырнется папаша-король
[16]
(либо когда сам принц, устав ждать, его сковырнет, что чревато гражданской войной, между прочим). — От головных визгов коронного совета Витриума — приношу вам удовлетворенность за дрянную историю спасения. Мы чествуем вам спасибо без виднокрая. Ешьте кекс!
