Гостей в Летний сад чаще всего привозили на маленькой лодке по Неве. Был вход и с суши, но добираться подобным образом до места Екатерине показалось неинтересным, Алексей спорить не стал, хотя лодкам он доверял не больше, чем лошадям. Впрочем, лодки от него, по крайней мере, не шарахались.
– Так вы уже уезжаете? – задумчиво поинтересовалась Екатерина, разглядывая спокойную водную гладь. – Быстро. Я надеялась, что вы задержитесь в Петербурге дольше. Ведь я вас еще не успела толком отблагодарить за оказанную услугу.
– Мне было не сложно, а приятно, – учтиво соврал Алексей, изменив своему правилу говорить правду. – А поездка моя, вполне возможно, окажется недолгой.
– Никогда заранее нельзя предполагать, как обернется то или иное начинание… но это будет завтра, а сегодня, посмотрите, какой погожий день. А то все дожди.
День и правда выдался ясным, солнечным, без единого облачка на лазоревом горизонте. На Неве было прохладно, промозглый осенний ветер заставлял зябко ежиться, но его можно и потерпеть ради красивых видов. Темно-синяя, с болотно-зелеными отсветами водная гладь чуть заметно колыхалась за бортом небольшой деревянной лодки. В мутных волнах тонули солнечные лучи, оставляя после себя лишь разноцветные блики. Лодка рассекала едва заметные волны, переливающиеся брызги разлетались в стороны, и Алексей, не удержавшись, начал их ловить, опустив руку к воде. Маленькие капельки оказались такими холодными, что жалили ладонь.
– Вы, право, как ребенок! – усмехнулась Екатерина, но в ее глазах блеснуло любопытство, и она, последовав примеру молодого человека, дотронулась пальцами до воды. – Холодная.
– Зато красивая, – улыбнулся Алексей. – А вон и берег. Хорошо тут.
– Да, я люблю гулять в парке – умиротворение и покой дикой природы, заключенные в комфортные формы цивилизации.
Алексей первым спустился на берег и помог вылезти спутнице. Летний сад в восемнадцатом веке представлял собой модный в то время регулярный парк. Аккуратно подстриженные невысокие «чайные» кусты с огненными листьями, ровные ряды золотых лип и прямые аллеи. Это то, что можно было увидеть от небольшой деревянной пристани. Вдалеке сквозь осеннюю листву виднелись белоснежные силуэты скульптур. Но рассмотреть их можно было, лишь подойдя ближе.
Нева подступала вплотную к парку, аллеи начинались практически у самой воды. Алексей предложил даме руку. Золотые листья шуршали под ногами и падали с веток, напоминая сказочный дождь из монет.
А может быть, в краю далеком, где-то,
Куда не доплывают корабли,
В ходу такие желтые монеты —
Раскаянья и совести рубли
[9]
.
– Как прекрасно… Вы поэт, Алексей Дмитриевич?
– Нет, это не мои стихи.
– Жаль… Но все равно это очень красивые строки.
В парке было много скульптур, некоторые из них Алексею казались смутно знакомыми. То ли они стояли здесь и спустя двести с лишним лет, то ли перекочевали в музеи Санкт-Петербурга.
– Там вдалеке есть пруд. – Екатерина неопределенно махнула рукой, нарушив затянувшееся неловкое молчание. – Можно покормить рыб.
Алексей кивнул и двинулся в указанном направлении. Он чувствовал себя неуютно и не знал, о чем говорить.
– Вы очень помогли мне, – после долго молчания произнесла цесаревна. – Преданные и самоотверженные люди – редкость в наше время. Их нужно холить и лелеять. Быть может, вы останетесь при мне? Думаю, что смогу уладить этот вопрос с вашим учителем. А мне в создавшейся ситуации нужны верные друзья, те, кому я могу безоговорочно доверять.
– Был бы рад остаться, но не могу. – Алексей и правда принял бы предложение с радостью, только вряд ли Екатерина сможет отправить его домой.
– Почему нет? – Голос цесаревны дрогнул, Алексею почудилось смутное неудовольствие и обида. – Многие бы мечтали оказаться на вашем месте и слышать подобное предложение.
– Может быть, но вы же сами сказали, что цените в людях честность и верность. Правильно? – Молодой человек говорил медленно, стараясь подбирать каждое слово, чтобы ненароком не обидеть сильнее. Высокий статус спутницы его тяготил. – Меня с графом связывают некоторые обязательства, которые не выполнить я не могу. Безусловно, в ваших силах меня от этих обязательств избавить, но… не будет ли это предательством по отношению к учителю? Он рассчитывает на меня, и эта поездка очень для него важна. Точнее, не сама поездка, а ее результат.
– И вы единственный, кто может выполнить поручение?
– К несчастью, да. Я сам не рад предстоящему путешествию, но граф доверил мне важное поручение, и я не могу подвести. Так же как и не мог бы подвести вас.
– Чем дальше, тем более вы мне симпатичны, – склонила голову Екатерина. – Даже возразить нечего. Я могу лишь надеяться, что, когда ваша миссия будет выполнена, вы вернетесь и, возможно, мы возобновим наш разговор. Ваши обязанности перед графом, они же не вечные, правда?
– Очень на это надеюсь, – невесело усмехнулся Алексей, подошел к прозрачной глади пруда и попытался дотронуться до плавающих у самого берега карпов. Рыбы метнулись врассыпную, и молодой человек с сожалением вынул руку из воды. – Быть учеником графа непросто. Он сегодня здесь, а завтра, быть может, уже в другой стране. Но ему нравится Петербург, так что, вполне возможно, он захочет задержаться здесь дольше. Останусь ли я… пока не знаю.
– Вам тут не нравится?
– Нравится, но… – Алексей замялся, подбирая слова. – Я уже говорил вам, моя родина достаточно далеко. К сожалению, я не могу туда вернуться, если граф мне не поможет.
– Вы тоскуете по родине?
– По родине, по родным, по месту и атмосфере. Здесь хорошо, но там… там все иначе, и мне этого иногда очень сильно не хватает.
– Мне будет жаль, если мы с вами больше не увидимся, но я желаю вам, чтобы ваши мечтания сбылись. Я знаю, как неуютно себя чувствуешь в чужой стране, когда все, по чему ты скучаешь, и все, что ты любишь, осталось далеко.
Прощаясь, Екатерина протянула руку для поцелуя и пристально взглянула в глаза молодому человеку.
– От вас пахнет зверем, господин Артемьев, – в ее голосе звучали бархатные нотки.
Алексей от такого неожиданного заявления чуть не шарахнулся в сторону. Но, справившись с собой, спросил, стараясь говорить спокойно:
– Это хорошо или плохо?
– Это возбуждает… – Цесаревна лукаво взглянула на молодого человека и весело рассмеялась.
В доме было тихо и прохладно. Граф сидел, уткнувшись в старую книгу, и невнятно бубнил себе под нос. Поленья в камине почти прогорели, но Сен-Жермен не спешил оторваться от занятия и подкинуть еще. Магическое зеркало, стоящее у графа за спиной, шло волнами, бурлило, а потом затихало, и его поверхность становилась мутно-матовой на непродолжительное время, и процесс начинался снова.
