– Танцевал, конечно. Только это были совсем другие танцы.
– Да, я и забыла, что вы издалека.
– А вы ведь тоже чужая здесь. Я чувствую. И акцент довольно сильный, – как ни странно, неловкость прошла, и Алексей теперь ощущал себя на удивление свободно. Катя не обманула – Софи оказалась, действительно, умной и обаятельной женщиной.
– Вы правы, именно чужая, но я очень хочу перестать быть чужой. Я – немка, но давно живу в России и полюбила ее гораздо больше своей родины. А вот муж мой Россию не любит, – грустно заметила молодая женщина.
– Вы замужем?
– Конечно. – Софи с удивлением посмотрела на Алексея. – В моем возрасте женщина либо замужем, либо в монастыре.
Молодой человек подумал, что не такой уж у его собеседницы возраст, чтобы уходить в монастырь – лет двадцать пять или чуть больше. Ему стало интересно, кто же муж этой грустной женщины.
– Ваш муж русский? – спросил он.
– Пожалуй, нет. Хотя корни у него русские. Не хочу о нем говорить. Он мне неприятен.
– Старый, наверное, – понимающе кивнул Алексей.
– Отнюдь, совсем не старый, но заносчивый и глупый. И интересуют его только оловянные солдатики. Он и меня заставлял в них играть, а когда я отказалась, утратил ко мне интерес и утешился любовницей.
– Вы так спокойно об этом говорите?! – возмутился Алексей.
– А что тут такого? Многие имеют любовников и любовниц, хоть открыто это и осуждается. Вам это кажется странным?
– Честно говоря, да. Тем более я не понимаю, как можно пренебрегать такой очаровательной женщиной.
– Мы мне льстите. Хотя нет, вы же против обмана. Ведь так? – Софи насмешливо подняла бровь.
– А у вас есть любовник? – неожиданно даже для самого себя спросил Алексей.
Софи некоторое время настороженно смотрела в глаза молодому человеку, затем вздохнула и ответила:
– Был. Но его вынудили уехать из страны. Вы очень похожи на него, Алексей, чисто внешне, конечно. Мой сердечный друг, к сожалению, человек нашего мира.
– А я? – оторопел Алексей.
– А вы – нет.
Молодой человек растерянно молчал, думая, как реагировать на такое заявление, и вообще, стоит ли на него реагировать.
Раздался голос распорядителя бала, объявившего новый танец, и Софи, поблагодарив Алексея за интересный разговор, попрощалась. Она обещала этот танец другому кавалеру.
– Но, думаю, что мы с вами еще встретимся, мой юный друг. – Собеседница кокетливо улыбнулась и скрылась в толпе.
А Алексей еще долго стоял, размышляя об этой удивительной и очень одинокой женщине.
К великой радости молодого человека, танец оказался последним. Перед ужином, который накрывали в этом же зале, гостям предложили прогуляться в оранжерее и в парке, освещенном по случаю бала дорогими масляными фонарями. Изрядно уставший от шумной толпы разряженных гостей, духоты замкнутого пространства и разговоров, Алексей поторопился выйти на свежий воздух.
Сад тонул в темноте. Мощенная булыжником аллея вела от широкого крыльца к незаметному за деревьями забору, а фонари лишь рисовали слабые желтоватые ореолы на ночном небе да высвечивали небольшой пятачок на дорожке.
Алексей, чтобы не стоять на крыльце, двинулся в глубь сада. Где-то там было несколько лавочек, да и вообще, стоя на проходе, молодой человек чувствовал себя не очень уютно. Местное сборище, полное регламентов и политесов, со строго нормированным поведением, сильно утомило. Скулы свело от улыбки, приклеенной в течение всего вечера, и хотелось раствориться в темноте. Убежать, скрыться туда, где как можно меньше людей. Последнее желание, к счастью, было вполне осуществимо. Сад рядом с домом был тих и безлюден. Редкие голоса слышались из-за дома от фонтана, а тут спокойно – ни единой живой души. Только ночь и тихое шуршание насекомых.
Вообще Алексей чувствовал себя гадко, потому как сам себе напоминал глупую девицу, у которой мозгов настолько мало, что она не в состоянии поддержать разговор и единственное, что может делать, – это улыбаться. А все потому, что разводить политесы Алексей не умел и обычаи и нравы восемнадцатого века просто не знал.
Промозглый воздух заставил поежиться. Лето закончилось, если днем еще можно было поймать последние солнечные лучи, поддаться иллюзии тепла, то ночью сомнений не оставалось – наступила осень. С дождями, сыростью и неповторимым запахом.
Алексей с наслаждением втянул носом свежий воздух, в котором не было примесей современного мегаполиса, и отметил, что здесь, в восемнадцатом веке, дышится намного легче, чем в веке двадцать первом, и запахи здесь разнообразнее. Или просто сам Алексей стал их различать лучше. Парень мог разобрать далекий запах поздних георгинов у кого-то в саду, приторный аромат благовоний, доносящийся откуда-то со стороны, видимо, в ночном саду гулял не он один, душок расположенной за домами помойки, острое и почему-то возбуждающее амбре из конского пота и навоза и влажный, притягивающий запах земли.
Особняк Воронцова сверкал яркими окнами, и даже отсюда слышалась музыка и гомон голосов. На небе медленно таяла полоска заката. До полной темноты еще около часа, но уже сейчас чувствуется приближение ночи. Впереди еще ужин, а Алексей уже вымотан до предела. Одна надежда, что Сен-Жермен не надумает развлекаться до утра.
Запах злобы и агрессии молодой человек уловил слишком поздно, но все же, ведомый знакомым чувством опасности, пригнулся и успел уйти в сторону. Взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и заметил второго противника, заходящего со спины. Нехорошая улыбка и занесенная рука с кинжалом. Мужчина целился не лезвием, а рукоятью – видимо, собирался оглушить.
Алексей никогда не любил драться, не то чтобы не приходилось, просто он предпочитал решать дело миром и обычно лишь оборонялся, когда иного выхода не было. Получать по физиономии никому не нравится. Однако сейчас захлестнула дикая злоба. Дремавший зверь очнулся и почти полностью завладел сознанием. «Р-р-разорву твар-р-рей!» – клокотало в груди звериное бешенство. Парень, подчиняясь инстинкту, не закрылся, уходя от ударов, а с рычанием кинулся на обидчика. Второй противник скользнул за спину и взял Алексея в захват – сведя его руки так, что парень не мог двигаться. Алексей, озверев окончательно, совершил то, что раньше часто видел в фильмах, но никогда не пробовал в жизни – использовав держащего его противника как опору, со всего размаха ударил второго нападающего ногами в грудь. Мужчина захрипел, сгибаясь, а с уголка губы стекла кровь, темными, вязкими каплями падая на мостовую. Пользуясь минутным замешательством нападавших, парень рванул из захвата, с легкостью освобождаясь от второго противника, и, развернувшись, ударил его кулаком в подбородок. Удар вышел хорош – мужчину снесло к клумбе, а Алексей кинулся вперед и припал на руки. Стремление продолжить драку на четвереньках не удивило. Это сейчас казалось вполне естественным, ведь так было удобнее прижать жертву к земле и впиться зубами в горло. Картинка перед глазами замедлилась, а звуки отступили на задний план. Сквозь кровавую пелену парень видел, как в ужасе расширились зрачки сидящего на земле мужчины, он пытался отползти, но уперся в бордюр. Рот его открылся в беззвучном крике, или, быть может, Алексей его просто не слышал.
