Я едва не спросила, как звали подругу, но что-то остановило. Боялась услышать мамино имя?
– Отец Виолы вам не помогал? – задала я вопрос, голос внезапно охрип, и произнесла я это чуть слышно, отводя от женщины взгляд.
– Знать бы еще, кто папаша, – хмыкнула она и неожиданно добавила: – Да и мамаша тоже.
– Что вы имеете в виду? – опешила я.
– То и имею. Дочку я из дома малютки взяла. Она подкидыш.
Алекс хмуро взглянул на меня, не произнося ни слова, а я сцепила руки так, что заломило пальцы. В комнате повисла тишина, лишь часы отсчитывали секунды. Мне хотелось вскочить и бежать отсюда сломя голову, но я глубоко вздохнула и попросила почти спокойно, сама этому удивляясь:
– Расскажите подробнее.
– А чего тут рассказывать, – пожала женщина плечами. – Я в доме малютки работала, бухгалтером. Прихожу как-то на работу, а мне говорят, ночью девочку подкинули. Позвонили в дверь, дежурная сестра вышла, а на ступеньках сверток лежит. Попискивает, тоненько так. Ребеночек. Девочка, от силы два дня от роду. Мудрить не стали, записали дату рождения тридцатым ноября, ночью тридцатого ее подбросили. Девочка здоровенькая, мамаша, видно, беременность скрывала, вот и родила неизвестно где. Могла ведь в роддоме родить да написать отказ, не пришлось бы подбрасывать, как собачонку. Правда, кукушка эта все ж таки не совсем без сердца. Девочка чистенькая, завернутая в теплое одеяло, одежка на ней хорошая была.
– Записки не оставила? – Мой вопрос вызвал у женщины смешок.
– Нет.
– Но мать найти пытались?
– В милицию заявили, конечно. Но особо-то вряд ли искали. Она ведь ребеночка не в мусорку кинула, а принесла в дом малютки. Позаботилась, чтоб не замерзла, укутала тепло. Небось какая-нибудь шалава малолетняя. Да я и рада была, что не нашли. Мне когда о подкидыше сказали, я отправилась на нее взглянуть. Лежит малютка, вылитый ангелочек. Я к ней наклонилась, а она глаза открыла. Смотрит серьезно так… у меня аж сердце зашлось. Вроде мой ребеночек на меня смотрит… мой… Стою, слезы глотаю и про себя думаю: мне уже сорок два года, ни мужа, ни детей, и вряд ли будут. Я одна, и она одна, во всем мире мы вдвоем никому не нужные… Вот и решила, не сходя с места: заберу ее. Пошла к главному врачу. Я всегда на хорошем счету была, помогли мне с бумагами, быстро все оформили. Через две недели я ее домой привезла. Сколько счастья было… По уму-то надо было в другой город уехать, так главврач советовала, чтоб не знал никто. Но я побоялась, привыкла здесь, работа, подруги. На новом месте кто поможет? Сменила квартиру, я раньше на Мичурина жила, это на окраине. Сюда вот переехала. Самый центр, школа рядом. На работе-то, конечно, знали, а здесь никто. Я поначалу переживала, а потом успокоилась. Да зря. Сказал ей кто-то… мир не без добрых людей. А у нее как раз возраст, четырнадцать лет, вижу, дочка на меня не так смотрит… я с расспросами, она молчит… А потом замечать стала, увидит какой-нибудь фильм дурацкий, где детей бросают, а затем находят лет через двадцать, и прямо вся в струнку вытянется. В кино-то матери непременно богачки и, само собой, ни в чем не виноватые. Злые люди ребеночка украли, а она все двадцать лет его искала. Глупость, да как это Виоле объяснить? Тогда она и начала недовольство проявлять. О другой жизни мечтала. Я вот все думаю, поговори я с ней тогда… может, она бы меня не бросила? А я побоялась, не сделать бы хуже. Я молчала, она молчала, и стали жить как чужие. А потом она уехала…
– Виола пыталась найти своих родителей? – задала я вопрос.
– Может, и пыталась. Да как их найдешь? Она подкидыш, а не отказница. Никто о ее мамаше знать не знает. Разбередили вы мне душу, – махнула женщина рукой. – Все спрашиваете, спрашиваете, а толку ни на грош. Убийцу-то до сих пор не нашли.
– Вы думаете, ее убил кто-то из ее… любовников? – не сразу нашла я нужное слово.
– Откуда мне знать, что у нее там за мужики были? Да и здесь могла с кем-то спутаться… Может, любовник приревновал, а может, что похуже… Хотелось ей жизни красивой и беззаботной, денег хотелось больших… Она и в художники подалась, потому что придумала себе, будто непременно станет известной, будет ездить по всему миру. Слава, деньги… А как сосед у нас появился, художник, посмотрела на него, да и задумалась: не очень шоколадно живет. Оттого на архитектурный согласилась, но мечты не оставила и поехала за границу в поисках счастливой жизни. И вот чем все обернулось.
– У вас есть фотография дочери, я имею в виду, когда она уже была взрослой?
– Есть. Два года назад мне карточки присылала.
Женщина с трудом поднялась, подошла к комоду и из верхнего ящика достала несколько фотографий. На одной Виола была еще брюнеткой, и я вновь поразилась нашему сходству. Достала мобильный и сделала снимок.
– Спасибо вам, – произнесла нерешительно, обращаясь к женщине.
– Не за что… не приведи вам, господи, в старости одним остаться. Поневоле меня вспомните: не захочешь, а запьешь.
Я поспешила покинуть квартиру, Алекс, не произнеся ни слова, шел рядом.
– Грустное зрелище, – сказал он уже в машине, взглянув на меня с сомнением.
– Да, – кивнула я.
– Куда теперь?
– Домой. Я хотела сказать, в Лебяжий… – «Странная манера называть домом временное пристанище», – подумала я, отворачиваясь к окну.
Рассказ женщины в целом совпадал с тем, что я услышала от Алекса, но главного я так и не узнала: имеет мой отец отношение к появлению на свет Виолы? И все это время в голове вертелась другая мысль, причинявшая боль: имеют ли отношение мои родители к моему появлению на свет? Бредовая мысль, которая теперь вовсе не казалась бредовой.
– Хочешь совет? – вдруг спросил Алекс.
– Не хочу.
– Понятно. Но я все равно попытаюсь. Перестань копаться в этом деле, хотя бы ради своих родителей. Они ведь у тебя есть?
Я резко повернулась к нему.
– Ты считаешь… – начала, с трудом сдерживаясь, но Алекс перебил:
– Ваше сходство случайно – вот что я считаю.
– Так же как дата рождения?
– Тебе приятней думать, что твои родители решили: одного ребенка им более чем достаточно?
– Спятил? – растерялась я.
– Тогда младенцев на ступеньках должно быть двое. Разве не так?
Этот простой вопрос вывел меня из ступора, в котором я пребывала после разговора с Лидией Васильевной. Он прав. Если мы… если наше сходство с Виолой не случайно, подкинуть должны были обеих. Но Крымова говорит, ребенок был один. Какой смысл разделять детей? О том, что мои родители способны отказаться от ребенка, оставив лишь одну девочку, не могло быть и речи. Да и как такое возможно? Не дома же меня мама рожала? Папа под покровом ночи едет в районный городок, звонит в дверь и оставляет ребенка на ступеньках… Это даже не бред, а идиотские фантазии. Но дата рождения, а главное, наше пугающее сходство… Я была согласна в ту минуту с Алексом, копаться в этой истории не стоит, но со всей очевидностью понимала: остановиться не могу. Иначе полугодовой кошмар растянется на всю жизнь.
