Осматриваю овраг, гвардейцы, как всегда, сработали чисто, боеготовых врагов не осталось, и только несколько раненых валяются подле костров. Слева и справа стрельба тоже затихает, и группы, оставив на выходе свои дозоры, начинают спускаться вниз. С одной стороны к кострам подходят пластуны, а с другой – наёмники. А что касается меня, то я не расслабляюсь и внимательно наблюдаю за всем происходящим.
Вот к одному из костров подходит высокий казак, хочет подхватить ещё живого врага, у которого пулями перебиты ноги. И кажется, что сектант не в состоянии оказать сопротивления, он тихо постанывает, на губах – кровавая пена. Однако, когда наш боец оказывается рядом, вражеский воин отталкивается всем телом от пропитанной его кровью земли и пытается дотянуться до него ножом. Не смог! Наши воины знают, с кем дело имеют, а потому всегда настороже. Сектант, совсем ещё молодой парень с красными ромбами на щеках, всхлипывает, перекатывается на спину, что-то шепчет и резко проводит клинком по своей шее. Подобное происходит со всеми, и только один из раненых, солидный мужик в меховом тулупчике, сдрейфил и не покончил жизнь самоубийством. И для нас это хорошо, будет с кем поговорить.
Седобородый пожилой пленник сидит подле так и не потухшего костра. Он с ненавистью оглядывает наших воинов, стискивает зубы и, вырвав из тулупа кусок подкладки, прижимает её к простреленному боку. Я, присев напротив него, кивнул на трупы молодых бойцов из клана Красных Ромбов и спросил:
– А ты чего к Сыну Зари не торопишься?
– Я что, дурак, что ли? – Он скалится на меня, словно волк, и жёлтые, давно не чищенные зубы отблескивают в свете огня. – Нет, я не фанатик, а работаю за твёрдый оклад в золоте.
– И кто ты таков?
– Инструктор военной школы Красных Ромбов Бальтазар.
– А реальная фамилия?
– Валентин Супонев.
– Сотрудничать будешь?
– Да, – хрипит он и сплёвывает на окровавленный снег сгусток запёкшейся крови.
– Сколько вас в лесу, какова задача и что творится дальше по дороге?
– В лесу только этот отряд был. Хотели ваш обоз накрыть, пощипать и отойти. Задача стояла приостановить ваше продвижение и дождаться подкреплений со стороны Донецка. Никто не думал, что после того, как ваш спецназ под Снежным сделали, вы так нахально к Дебальцеву попрётесь, потому и заслон такой несерьёзный. Дальше по дороге чисто, до самого Дебальцево никого.
– Сколько вас всего в этих местах?
– Точно не знаю, но в треугольнике Донецк – Дебальцево – Луганск около пяти тысяч воинов наберётся.
– А возле самого Дебальцево?
– Сотен семь, все из Красных Ромбов.
– Как к сектантам попал и почему на них работаешь?
– Так сложилось, – пожал он плечами и поморщился. – Был в банде. А потом банда превратилась в клан и стала подчиняться Звёздным. Идти было некуда, стал готовить молодёжь, этих, – кивок на убитых вражеских воинов, которых обыскивали мои бойцы, – я два года воспитывал.
– Это был их первый боевой выход?
– Да, первый. Сам ведь видишь, под контролем инструкторов работали.
– Что же вы так подставились, от дороги только в двух километрах расположились и дальних дозоров вокруг не выставили?
– Не я решал, старшим над всей группой Икат был, вон он лежит. – Кивок в сторону щуплого мужичка, которого сейчас вытаскивали из костерка, куда он ногами упал. – А я говорил ему, что надо поберечься. Козёл! Сука рваная! Из-за него все попали!
– Что с поселением в Стаханово?
– Не знаю.
– Врёшь, гнида.
Инструктор схватился за бок и прошипел:
– Начальник, дай пару минут передохнуть. А потом, клянусь, как маме родной, всё, что знаю, расскажу.
– Ладно, отдохни чуток.
Я отошёл, и ко мне подбежал Игнач. Пластун оглядел место побоища и сказал:
– Мечник, двое ушли!
– Как так?
– На подходе мы с караульными столкнулись, у них пара карабинов была. Задавили их быстро, но двое успели уйти. Мои за ними вслед пошли, но не догнали, вёрткие, гады, и бегуны хорошие.
– Ну и фиг с ними! Потери есть?
– Нет, у меня без потерь.
– Стой! – позади нас раздался громкий вскрик одного из наёмников, и, обернувшись, я увидел раненого инструктора, который, словно дикая кошка, так же ловко и быстро, карабкался по покрытой корневищами стенке оврага.
Бойцы отряда вскинули оружие, а я выкрикнул:
– Стрелять только по ногам!
Поздно. Один из гвардейцев короткой очередью срезал беглеца и, повернувшись ко мне, только виновато пожал плечами:
– Извиняй, Мечник, привычка.
– А-а-а! – махнул я рукой, тут хоть ругайся, хоть нет – бесполезно.
У меня под началом не территориалы, а бойцы иного сорта, которые сначала стреляют, а только потом думают.
Поутру отряд вышел к дороге, я сделал Ерёменко подробный доклад о бое и получил морально-психологический втык. Сказать нечего, пленника мы не уберегли, а командир – я, и ответственность за это на мне. Всё это вполне ожидаемо, кроме одного. Полковник приказал собрать тела всех погибших сектантов и погрузить их на порожние сани. Зачем? Тогда я этого не знал, но, когда к вечеру караван добрался до окраинных развалин городка Снежного и остановился на ночёвку, кое-что прояснилось.
Наш обоз находился на месте боя спецназовцев Астахова с противником, и на останках стен, видимо нам в устрашение, висели обдолбанные воронами головы его бойцов. Зрелище мрачное и угнетающее, подобного издевательства над трупами врагов себе никто из наших противников пока не позволял. Даже халифатцы такого не практиковали, хотя никого из попавших к ним в плен не жалели. Да, расстреливали, это было. Но над трупами не глумились.
Наступил вечер. Лагерь был разбит как обычно, и через полчаса должно было стемнеть. Полковник выстроил наёмников и, обратившись к ним, задал только один вопрос:
– Бойцы, кто крови не боится, желает денег подзаработать?
– Я! – раздался хриплый голос из неровного строя.
– И я смогу! – вслед за первым добровольцем вызвался второй.
– А что надо делать?
– Сколько заплатишь?
– Кого покромсать?
Полковник приподнял руку, наёмники затихли, и он произнёс:
– Временным командирам сводных батальонов выделить по три человека из добровольцев на ночные работы, заплачу по одному золотому конфу каждому.
Проходит минут двадцать, и уже в сумерках перед палаткой полковника стоят девять человек, готовых поработать мясниками. Ерёменко отвел их к саням, на которых были свалены замороженные трупы сектантов, дал им какие-то инструкции и указал на стену пятиэтажного дома, на вершине которого, вбитые на арматурные штыри, торчали головы бойцов капитана Астахова, полёгших здесь. Добровольцы понятливо покивали и в сопровождении спецназовцев, вооружившись фонарями, молотками, топорами и пилами, отправились к руинам указанного дома.
