Орлик на миг прикрыл глаза, помотал головой по скатанной в изголовье овчине и попросил:
— Дай гранату, Мечник. По-братски тебя прошу, дай. Сам знаешь, что в плен нас брать не будут, а на куски порезать — это у халифатцев запросто. Не хочу мучаться.
Вытащив из разгрузки ребристую Ф-1 с уже вкрученным запалом, вложил её в руки Орлика и спросил:
— Может быть, просьбы какие-то есть?
— Да, под моей подушкой посмотри.
Порывшись, нашёл письмо, обычный солдатский треугольник, на котором был написан адрес.
— Кому передать?
— Матери, девушки у меня нет, а братья ещё мальчишки совсем.
— Сделаю, друг. — Я киваю и покидаю подвал, в котором остаются раненые и медбрат, так и не бросивший своих подопечных.
Держим оборону на окраине, отбиваем ещё одну вялую атаку наёмников, и снова начинается обстрел. Снаряды сметают всё, что ещё только есть на поверхности. Пыль и гарь забивают лёгкие, все отхаркиваются, а нас без устали и перерывов закидывают стальными болванками, начинёнными тротилом и прочей гадостью, предназначенной для уничтожения людей.
Наступает вечер, мы всё же продержались до необходимого нам срока. Остаётся только на последнем боезапасе выдержать ещё один бой и уйти в «зелёнку». Здесь все, кто выжил в сегодняшнем месиве, — семь десятков наших спецов и ещё столько же местных барбудосов. Мы закрепились в частных особняках на самой окраине Нальчика, каждый из них — это бывшая маленькая крепость: высокие каменные заборы, теперь уже порушенные, и остатки домов, в глубоких подвалах которых люди пережидали очередной артиллерийский обстрел.
— Вперёд, в атаку! — где-то за остатками стен закричал невидимый в дыму и гари Буров.
Вот так, в последнем на сегодня сражении Кара решил принять личное участие. Сами наёмники наступать не хотели, но грубые окрики Бурова и его верных псов сделали своё дело. Вражеские бойцы поднялись с земли и бросились вперёд. Встретили мы их, как и положено, огоньком из всех стволов, но боеприпасов у нас было всего ничего, и снова, не в первый уже раз за день, во дворах частного сектора завязался неистовый рукопашный бой.
Рыча от ярости, падая в грязь и опять поднимаясь, короткими бросками наёмники неслись прямо на нас, и уже через пару минут все мы схватились на дворе дома. В тылы вражеских солдат полетели последние наши гранаты, у кого были пистолеты, пользовались ими, остальные схватились за ножи и сапёрные лопатки. Гранаты взрывались, как им и положено, меня ударило взрывной волной и осыпало кусками грязи, но я не терялся и, выпустив из своего ТТ всю обойму, схватился с высоким смуглолицым наёмником, лицо которого было мне чем-то знакомо. Он выставил перед собой автомат, но не успел нажать на спуск, мой удар кулаком в переносицу отбросил его наземь, и я смог оглядеться. Над полем сражения стоял дикий ор из проклятий, криков, стонов и предсмертных воплей. Люди кромсали один другого, резали ножами, рубили сапёрными лопатками, били кулаками и пускали в ход всё, что только под руку попадалось. Полторы сотни последних защитников Нальчика схватились с вдвое большим количеством наёмников, и от того, кто победит, зависит наша жизнь.
Взяв старый потёртый АКМ наёмника, сбитого мной в грязь, я передёрнул затвор автомата и, стреляя от пояса, пошёл вперёд. Свалив трёх или четырёх противников, снова вступил в рукопашку, рубанул прикладом в череп одного, магазином в лицо другого, и в этот момент кто-то сильно ударил меня в спину. Ставший теперь бесполезным автомат отлетел в сторону, а я рухнул лицом в грязь. Практически сразу обернувшись и стерев рукавом с глаз жижу, посмотрел на тех, кто сбил меня с ног. Метрах в трёх напротив меня стоял Кара и его верный ближник Олег. Рядом — никого, ни наёмников, ни наших бойцов. Бой откатился к домам, и я остался со своими врагами наедине.
— Вот и свиделись, Саша. — Командир наёмников ухмыльнулся и блеснул своими золотыми вставками. — Сейчас ты пойдёшь с нами, и, если будешь хорошим мальчиком, долго мучить тебя не будем. Так, для порядка, кусок кожицы сниму с тебя, как и обещал, а потом глотку перережу. Ну, вставай и пойдём, а то здесь ещё постреливают, попадёт пулька в башку, и никакого удовольствия от нашей встречи.
Встряхнувшись, я встал и немного подался всем телом вперёд. Исподлобья посмотрев на своих противников, ответил Каре:
— Что, подлюка, думаешь, что достал Сашку Мечникова? А хрен ты угадал, Кара. Попробуй возьми меня, сука рваная!
— Олег, — Кара кивнул своему верному бойцу, — разберись.
Старый наёмник надвинулся на меня и произнёс:
— Саня, угомонись. Мне никакого кайфа нет тебя сейчас калечить. Становись на колени, свяжу тебя, и пойдём к нам в лагерь.
Не знаю, о чём думал в тот момент Олег и какой хотел от меня ответ получить, но я сказал совсем не то, что он ожидал:
— Тебе от Имана Гойгова большой и пламенный привет.
— Что? — Всего на миг старый наёмник растерялся, всего на долю секунды отвлёкся, и я его на этом подловил.
Хорошо поставленным приёмом, которому меня научил алим Гойгов, я резко ударил раскрытой ладонью под подбородок Олега. Весь секрет здесь в том, что при сильном ударе необходимо сразу же проворачивать саму ладонь. При этом происходит смещение шейных позвонков, и при удаче противника можно уложить одним ударом. Мне повезло. Старый наёмник, грудой мышц возвышающийся надо мной сантиметров на пятнадцать, покачнулся и упал на колени. Сразу же наношу второй удар, теперь уже кулаком в височную кость. Что-то хрустнуло, и теперь я мог точно сказать, что Олег мёртв.
Кара на смерть своего старого и верного товарища отреагировал странно — только криво усмехнулся, лицо его при этом неприятно исказилось, и совершенно спокойно сказал:
— Растёшь, Сашка, вон какого мастера завалил. На растерянность его поймал, конечно, но всё же победил и жив остался.
Я напрягся, хотел было прыгнуть на Кару, вцепиться в его горло, но он, как почуял это, перекинул на грудь короткий автомат, напоминающий израильский «узи», картинку которого я видел в своем ноуте.
— Дрейфишь? — спросил я его.
— Опасаюсь, — ответил он. — Становись на колени, а то ногу прострелю.
— Стреляй.
— Сам напросился. — Он хотел выстрелить, но в этот момент позади него появились пятеро бойцов нашего батальона, как позже выяснилось, немного припозднившиеся парни из Первой роты, которые самыми последними покинули городские развалины.
Услышав их, Кара отвлёкся от меня и, перекатившись за дрова, сложенные бывшими хозяевами возле забора, начал стрелять в бойцов. Парни рассыпались и сами ему ответили, а я, как в воду, нырнул в заросли кустарника позади себя и выполз уже возле дома.
Здесь всё сложилось вполне нормально: наёмников удалось отбить, с серьёзными потерями для нас, не без этого, но получилось. Вражеские бойцы снова отступили в руины города, а мы, всё же дождавшись так необходимой нам кромешной тьмы, перебежали через сельскохозяйственное поле за нашими позициями и по спасительной «зелёнке», превозмогая усталость и боль от полученных ранений, двинулись в сторону Нарткалы.
