Очертания Пилгрима начали терять четкость, и вдруг он полностью растворился в воздухе, а через мгновение возник у камина: теперь капюшон у него был откинут. Гируд стоял спиной к императору, протягивая к огню озябшие узкие ладони. Он выглядел значительно старше своих братьев. Голова и морщинистое лицо Саймона были полностью лишены растительности. Обтягивающая череп пергаментно-прозрачная кожа с синими прожилками в колеблющихся отсветах камина отливала желтизной. В его выцветших глазах навеки поселилась усталость. Даже презрительно выпяченные над раздвоенным подбородком губы были не красного, как у других гирудов, а бледно-пунцового цвета. Однако за обманчивой внешностью немощного, изможденного старца скрывались и деятельный ум, и хватка хищника.
—Холодно, — произнес Саймон глухим голосом, отстраненно всматриваясь в языки пламени, которые при каждом его движении, словно в испуге, жались к стенке камина. — Да, ты прав, император. Новости есть. Мы отыскали Свершителя.
—Рад это слышать, — едва заметно оживился император. — И кто же он?
—Великий магистр Лиги Саламандры. Мои кинжальщики нашли его.
—Надеюсь, они его остановили?
—Ценой собственного существования, повелитель. Оба мертвы. Ты ведь знаешь, эти саламандриты никогда не сдаются без боя. Он дрался, как загнанный в угол зверь, но они справились. Пророчество Теофила не исполнится, ибо Свершителя больше нет.
Сидевший на столе с картой Нигредо захлопал крыльями и дважды каркнул. Эдвард Морой развернулся и вопросительно взглянул на ворона:
—Ты хочешь сказать, что это не так? Свершитель пророчества жив?
Нигредо каркнул один раз и наклонил голову в знак согласия. Император с недоверчивым видом повернулся к Саймону:
—И рад бы тебя поздравить, брат мой, но не могу. Если все так, как ты утверждаешь, а империи больше ничто не угрожает, то переход из одной эры в другую произошел слишком обыденно. Так великие дела не делаются.
—Тем не менее, это правда: убит последний из Рыцарей Саламандры. Благодаря мне тысячелетняя Лига перестала существовать.
—Хорошо, Саймон. Звучит веско, — примирительно улыбнулся Эдвард. — Если ты прав, то самое время заглянуть в Неупиваемую Чашу и узнать, что нам сулит будущее.
Император направился к боковому выходу из зала.
Нигредо последовал за ним, кружа над головой повелителя. Пилгрим некоторое время оставался у камина, а затем с присущей ему стремительностью присоединился к Морою.
Глава 3
О том, что иногда милосердие бывает опаснее жестокости
Брюсов очнулся от противного скрежета, тряски и дробного цокота копыт. По этим ощущениям он догадался, что лежит на дне повозки, которая едет по булыжной мостовой. Открыл глаза и увидел над собой Ригглера на фоне синего неба и белых облаков. Одно из них, словно нимб святости, застыло над его головой. Монах стоял, держась руками за верхние прутья поставленной на колеса железной клетки.
Они ехали по улице, застроенной высокими каменными домами и фахверками. По ту сторону прутьев маячил всадник в сверкающей кирасе поверх серой сутаны. Еще трое кавалеристов в серых сутанах гарцевали позади телеги, запряженной парой вороных тяжеловозов. В углу клетки сидела миловидная девушка лет двадцати в зеленом платье со шнуровкой. Того же цвета, но более светлая шаль лежала у нее на коленях. Красивое лицо ее чуточку портили веснушки, густо осыпавшие прямой носик Глаза у нее были серо-зеленые, лицо испуганное. Платье съехало с плеча, обнажив ряд малиновых царапин на белой коже. Девушка перехватила нескромный взгляд Андрея, завернулась в шаль и тряхнула головой так, что пряди рыжих волос закрыли ей лицо.
Брюсов вдруг почувствовал боль в руке — заныла обожженная ладонь. Затем боль переместилась к голове. Нащупав здоровой рукой шишку на затылке, Андрей сдержанно застонал. И вдруг четырехэтажные дома по обе стороны улицы расступились, и они выехали на открытое пространство.
Брюсов, превозмогая головокружение, встал на ноги. Скрипящая, как несмазанные петли, телега выехала на гулкую площадь, образованную двухбашенным собором, ратушей, островерхими домами зажиточных горожан и мрачным темно-серым домом с подвальными окнами. Это приземистое, сложенное из дикого камня здание больше всего напоминало старую крепость с четырьмя башнями по углам.
—Трибунал Экзекуции, — произнес монах с дрожью в голосе.
Во внутреннем дворе Трибунала находился фонтан, который можно было увидеть с площади через снабженную решеткой арку фасада. Решетка была поднята. Фонтан имел вид большой чаши с изваянием стройной девушки в развевающейся тунике посредине. За спиной у нее виднелись расправленные крылья, обе руки она держала на гарде двуручного меча, воткнутого перед ней в круглый постамент. На заднем плане вырисовывались галереи с увитыми плющом колоннами и рядами зарешеченных окон.
Телега с грохотом въехала во внутренний двор, остановилась у фонтана. Всадники ловко спешились, один из них, звеня шпорами, подошел к двери клетки, отворил ее и велел узникам выходить. Никто не сдвинулся с места. Посыпались грубые ругательства. Андрея вытащили из клетки первым, а за ним и его товарищи по несчастью один за другим выбрались наружу.
Высыпавшие им навстречу пешие воины в серых сутанах начали подталкивать их алебардами ко внутреннему входу в здание Трибунала. Девушка споткнулась, чуть было не упала, но Брюсов успел подхватить ее за талию. Он почувствовал под рукой молодое, упругое тело. Девушка не отстранилась, а напротив,покладисто оперлась на подставленную руку. Дальше они пошли рядом. За спиной у них раздавалось недовольное пыхтение толстяка Ригглера.
Их долго вели по широким и низким, освещенным настенными светильниками коридорам мимо личных покоев экзекуторов, библиотеки, архива, зала судебных заседаний и просто закрытых кабинетов, из которых доносились чьи-то стоны и вопли. По всей видимости, эти звуки здесь никого не удивляли. Во всяком случае, никто из сновавших по коридорам людей в серых платьях не обращал на них ни малейшего внимания.
Затем арестованных свели по истертым ступеням в подземный коридор со множеством окованных железными скобами дверей. Экзекутор с лязгом отодвинул засов и открыл одну из них, затем грубо толкнул девушку в спину, силой заставив войти в темную камеру. Дверь за ней с грохотом захлопнулась. Андрея и Ригглера стражники поочередно заперли в соседних темницах.
Когда перед Брюсовым распахнулась дверь и его втолкнули в пропахшее сыростью помещение, он по инерции сделал несколько шагов в полумрак и вдруг наступил на что-то мягкое. Это была охапка соломы. Он со стоном облегчения опустился на пол. И, едва коснувшись головой соломенной постели, провалился в сон.
* * *
Император и лорд Саймон долго шли бесконечной анфиладой гулких зал с высокими сводчатыми потолками. Помещения эти соперничали друг с другом в роскоши убранства, великолепии фресок и тонкостирезьбы по камню. Прежде всего бросались в глаза многочисленные статуи гирудов из белого мрамора и черного лабрадора. Стены украшали арматуры из старинных доспехов, мечей, копий и боевых топоров. Между ними висели сребротканые, потемневшие от времени гобелены, на которых изображались сцены из славной истории гирудов и жития демона Круцифера, а также парадные портреты монархов, правивших давно исчезнувшими народами. Массивные сундуки, резные шкафы, скамьи и стулья — все это свозилось в Фералис из покоренных королевств и заморских земель, чтобы вечно радовать глаз властителя Империи гирудов.
