– Это что, христианское всепрощение?
– Да нет, просто усталость и понимание того, что
горбатого могила исправит. Но, в конце концов, он наш отец, он нас породил, и,
несмотря ни на что, нам совсем неплохо на этом свете, правда? Так давай за это
и выпьем!
– Но это получится, что мы за него пьем?
– Ну и что? За него и выпьем! Пусть живет и радуется,
пока может. Я теперь никому зла не желаю, а уж ему подавно. Он у нас красивый,
талантливый, обаятельный… Ну а недостатки есть у всех!
– Ладно, выпьем, пусть живет, но я пока еще такой
мудрости не набралась, мне еще обидно за маму и за себя тоже…
– Еще позавчера мне тоже было обидно… А теперь – нет!
Они уже старые, Нелька, и отец, и бабка, пусть… Расскажи лучше про твою
маму, – попросила я.
– А ты ее не знаешь разве?
– Я видела ее раза два, она была еще совсем молодая,
очень застенчивая… И я не помню, если честно… Мне тогда не до нее было.
– Жалко, что ее сейчас нет в Москве, я бы хотела вас
познакомить. Бабка, наверное, говорила про нее гадости, что она ждет не
дождется наследства и все такое?
Я замялась.
– Ага, значит, говорила! Как ей не стыдно! Да мама
вообще знать о них ничего не хочет. И потом, у мамы прекрасный муж,
состоятельный человек… Просто они как-то встретились с бабкой на какой-то
тусовке и разговорились. Она ведь раньше к маме хорошо относилась. Так вот, на
бабке была шикарная брошка с изумрудами, она ведь получила большое наследство
от своей старшей сестры, которая, оказывается, жила в Португалии, но этот факт
всегда тщательно скрывали…
– Я ничего не знала. Так вот откуда эти драгоценности…
– Да! Бабке целая шкатулка досталась. Ну мама ей что-то
про брошку сказала, красивая, мол… А бабка возьми и скажи: «Эту брошку я
оставлю твоей дочери». Мама оскорбилась, потому что бабка не сказала «моей
внучке» или «Нелли», а как будто открестилась от меня: «Твоей дочери». А мама
вспыльчивая, ну и сказала ей, что вообще-то мне не только брошка будет
причитаться… ну, в наследство… Просто со злости ляпнула. Ну тут и
пошло-поехало… Мне мама когда рассказала, я сразу решила: не возьму у них ни
копейки. Пусть подавятся своими изумрудами. Я сама себе заработаю или мужика с
деньгами найду, но у них… Никогда и ни за что!
– Я вот тоже отказалась от сапфирового
гарнитура, – засмеялась я.
– Серьезно? Здорово! Мы с тобой одного поля ягоды!
Мы долго говорили, не могли наговориться, и во многих
вопросах наши мнения удивительно совпадали. Странно, Нелли была всего на
полтора года старше Майки, но гораздо взрослее, рассудительнее. Черт побери, а
ведь у меня вполне могла быть такая дочь…
– Я тебя обязательно познакомлю с Майей и с Мурой, у
них такой чудный дом, теплый, гостеприимный…
И едва я вспомнила о семействе Муры, как позвонил Рыжий.
– Привет, Динь-Динь! Ты где сейчас?
– В ресторане.
– С кем?
– С сестрой.
– А, с сестрой можно. Ты знаешь, что я придумал? Ты
танцевать любишь?
– Танцевать? – ахнула я. – Я лет пятнадцать
уже не танцевала.
– Вот и хорошо, значит, потанцуем! Если хочешь, можешь
взять с собой сестру!
– Рассмотрим такой вариант!
– Значит, ты согласна танцевать?
– Согласна, Рыжий!
– А я думал, ты меня обольешь презрением! Я тебя обожаю
с каждой минутой все больше! Значит, так, я освобожусь часам к семи и заеду за
тобой. Ты где будешь к тому времени? Дома?
– А ты позвони.
– Есть.
– Дина, у тебя хахаль в Москве? – восторженно
захлопала в ладоши Нелли.
– Пока еще только претендент на звание хахаля!
– Претендент на звание хахаля? Клево! Слушай, я возьму
это на вооружение.
– Кстати, имеешь шанс с ним познакомиться.
– То есть?
– Он пригласил меня с сестрой пойти куда-то
потанцевать.
– Во дает! А сколько ему лет?
– Сорок три.
– И ты возьмешь меня с собой?
– Почему бы и нет?
– Ну, я же моложе… – она лукаво на меня
посмотрела.
– И моложе, и несравненно красивее, но если он клюнет
на это, значит, никогда не получит почетное звание моего хахаля. Только и
всего.
– Ух ты! Класс! И тебе не будет жалко, если я его
отобью?
– Мне будет жалко потерять тебя, едва только обретя.
– Ага! Значит, тебе и его жалко потерять?
– Нет, его не жалко!
– Неправда. Это нелогично!
– Для меня – логично!
– Ну что ты лезешь в бутылку? – расхохоталась
Нелли. – Никуда я с вами не пойду, просто не могу, это раз, у своих я
мужиков принципиально не отбиваю, это два, а сорок три года для меня –
безнадежная старость! Мне эти комплексующие папики не нужны триста лет. Просто
я тебя испытывала. Заведешься ты или нет…
– Значит, по-твоему, сорок три года – это безнадежная
старость? – улыбнулась я.
– О, мне в принципе нравятся только свежие парни, не
потасканные… А вот Злата, моя подружка, она как ненормальная втюрилась в одного
артиста, у них роман бешеный, так ему сорок два, он, правда, интересный,
талантливый, но все равно…
Меня вдруг слегка затошнило от нехорошего предчувствия.
– И что это за актер? Известный?
– Ты разве наших актеров знаешь? Константин Иванишин.
Ой, погоди, мне же Наташка говорила, что он тоже ваш одноклассник, да?
– Да!
– Он тебе нравится?
– Да я его еще не видела… И что, у них серьезный роман?
– Ну, он с ней спит, это как, по-вашему, серьезный или
нет?
– А по-вашему?
– По-нашему бывает всяко… Можно спать с парнем и ни во
что это не ставить, а можно и чокнуться, вроде Златки.
– Златка, значит, чокнулась?
– Ага!
– Она красивая?
– Ну, это дело вкуса. Такая жгучая Карменсита…
– Понятно. Она собирается за него замуж?
– Ну, собираться-то можно, но он не собирается на ней
жениться и прямым текстом это заявил, прежде чем с ней трахнуться.
– Что ж, по крайней мере, честно. Но по этому раскладу
я понимаю, что не столько он ее в постель затащил, сколько она его?
– Это точно! Но ей понравилось…
Мне тоже, подумала я. Но, естественно, промолчала.
