– Ну почему же, утром Мишка носится с другими детьми,
они же тут все под присмотром… Да и Сева…
– Он славный, этот Сева, только мне его почему-то
жалко, он производит впечатление бесконечно одинокого человека. Он тебе очень
дорог, да?
– Он мой лучший друг.
– А подруги у тебя есть?
– Практически нет, была одна очень близкая подруга, она
умерла несколько лет назад, другая живет в Аргентине, а так… есть, конечно,
приятельницы… А у тебя много друзей?
– Трудно сказать. В последние десять лет жизни всех
разбросало. Один мой близкий друг живет в Австрии, другой в Америке… Я очень
много работаю, есть коллеги, с которыми приятно проводить время, есть приятели,
с которыми я пускаюсь в путешествия, хотя их, пожалуй, можно считать друзьями…
Они сидели вдвоем на балконе, в комнате мирно спал Мишка.
– Марина, ты так и не ответила мне, ты выйдешь за меня
замуж?
– Зачем так спешить, мы же не знаем друг друга. И
потом, я не разведена, это довольно сложно сделать…
– Я тоже еще не разведен, но разве это имеет значение?
Мы же можем быть… можем жить вместе. Давай попробуем?
Помолчав, она ответила:
– Я не имею права на такие пробы, я же не одна. Если у
нас с тобой ничего не получится, мы оба это переживем, а для Мишки это будет
страшная травма, он и так уже заявил мне, что ты самый клевый и, наверное, его
папа был именно таким…
У Михаила Петровича к горлу подступил комок.
– А я всегда мечтал о таком сыне, так почему у нас
должно что-то не получиться, Марина?
– Черт его знает, а может, и в самом деле
получится? – тихо проговорила она.
И вот сейчас, утром, жизнь казалась ему безоблачно
прекрасной. Часа через два, после завтрака, Марина обещала прийти к нему, и при
мысли об этом у него замирало сердце и сладко сосало под ложечкой, не говоря уж
о других, чисто мужских ощущениях.
Он вскочил, решив, что пробежку тут стоит заменить хорошим
заплывом. На пляже в этот ранний час было еще безлюдно. Он с наслаждением
бросился в воду, по-утреннему гладкую и чистую, распугивая стаи мелких рыбешек.
Ах, хорошо! Кто бы мог подумать, у меня все рухнуло, впереди еще полная
неопределенность, а я, как идиот, радуюсь жизни, солнышку, морю, свободе… А
может, самое из всего этого ценное – свобода? Может, стоит понаслаждаться ею
подольше? Но зачем мне свобода без Марины? И без Мишки? Нет, это любовь… Та самая
поздняя любовь, когда седина в бороду и все прочие банальности… Перед Викой моя
совесть теперь чиста как стеклышко, протертое специальным составом, который на
днях рекламировали по телевизору. «Смотрите на мир новыми глазами!» Вот я и
смотрю и вижу… Севу. На берегу стоял Сева и, похоже, поджидал его.
– Привет! – помахал ему Михаил Петрович.
– С добрым утром! Как вода?
– Отлично! Очень бодрит!
– Михаил Петрович, можно вас на два слова?
– Ну разумеется!
– Михаил Петрович, я уезжаю, а Маришечка еще спит, не
хочу ее тревожить. Думал оставить ей записку у портье, но вот увидел вас…
– Вы уезжаете так внезапно? Что-то случилось? Может, я
могу чем-то помочь?
– Можете. Будьте внимательны к Марине и к мальчику, не
заставляйте их страдать. Хотя я уверен, вы хороший человек, может быть, именно
тот, кто им нужен, они очень одиноки.
– А вы, часом, не из-за меня решили уехать?
– О нет, просто благодаря вашему приезду я смогу
осуществить свою давнюю задумку… Я не хотел бросать Маришечку одну… Но коль
скоро вы здесь…
– Не волнуйтесь, Всеволод Александрович, я о них
позабочусь. Хотя мне жаль, что вы уезжаете, и Марина наверняка огорчится.
– Еще два слова: Михаил Петрович… Марина мне призналась
вчера, что вы хотите жениться на ней…
– Мечтаю!
– А если все у вас сладится, вы не станете возражать
против нашей с ней дружбы?
– Помилуйте, Всеволод Александрович, я же
цивилизованный человек, – воскликнул Михаил Петрович, – у меня нет на
этот счет никаких предрассудков!
– Спасибо, Марина очень много для меня значит…
– Как и вы для нее, я уж это понял.
Они обменялись крепким рукопожатием. И Сева быстро ушел.
– О господи, Миша, это ты?
Он оглянулся. Перед ним стояла близкая приятельница его
жены.
– Танечка, какими судьбами?
– До чего ж я рада тебя видеть! А Викуша тоже здесь?
Или ты тут греховодничаешь?
– Именно! Именно греховодничаю! А потому надеюсь на
твое молчание!
– О, мое молчание дорого стоит, Мишенька!
– И сколько же?
– Надо подумать, чтобы не продешевить! Но
предварительно хочу взглянуть на даму сердца. Впрочем, что это я, дамой сердца
у тебя всегда была и остается Вика, а тут дамы совсем другой части тела, да?
Ему вдруг стал нестерпимо противен этот разговор, этот тон,
никогда прежде не раздражавший его, а сейчас вызвавший приступ мутной тошноты,
и он резко сказал:
– Танечка, твои труды будут напрасны, я ушел от Вики, я
здесь с будущей женой и сыном, так что… Извини, мне пора, рад был повидаться!
Он поспешно ушел. Вот и все! Корабли сожжены! Не сомневаюсь,
что через полчаса Вика уже будет знать все. Ну не через полчаса – через
полтора. Вполне возможно, Вика примчится сюда. О господи, все было так хорошо,
и вот вам пожалуйста… Хотя в последнее время Татьяна редко виделась с Викой, у
них там вышло какое-то недоразумение… Может быть, она и не станет звонить Вике…
Или, наоборот, поспешит известить подругу о нависшей над ней опасности… Хотя
нет, я ведь так определенно сказал, что ушел от Вики, собираюсь жениться… И еще
о сыне… Она может решить, что Мишка и вправду мой сын. Черт побери, а какое
мне, собственно, дело, кто там что решит? Я хочу, чтобы Мишка был моим сыном, и
плевать мне на все остальное с высокого дерева. Какое у нас там самое высокое
дерево, кажется, гигантская секвойя? Так вот, плевал я на все с гигантской
секвойи!
И, очень довольный принятым решением, он побежал к себе.
Бреясь перед зеркалом в ванной, он думал: все-таки не зря меня называют
везунчиком. Разве не фантастическое везение встретить женщину, которую не мог
забыть целых восемнадцать лет, и встретить подряд три раза! Это же истинная
неизбежность! Не обрати Вика мое внимание на женщину с Сидоровыми глазами там,
на свадьбе, я встретил бы ее на следующий день на дороге, и уж точно узнал бы,
а если допустить, что и в тот раз тоже прозевал бы ее, то уж на фирме куда ей
было от меня деться? Надо, кстати, ей это объяснить…
И еще повезло, что Надюша меня послала… И что у Марины есть
сын… Неужели в пятьдесят лет можно чувствовать себя таким же счастливым, как в
двадцать? Оказывается, можно, еще как можно!
