Он достал мобильник и прижал его к уху:
– Да, Елена, – сказал он в молчащую трубку. – Да-да… Нет, Елена… Нет-нет… Да, уже договорились… – Паштет глянул на Кона и тихо уточнил: – Мы ведь договорились?
– Несомненно, – с мягкой улыбкой ответил артист, глядя на него весьма благосклонно.
– Да, Елена, – снова брякнул в трубку Паштет. Подумал и добавил: – Несомненно. Ну, пока!
Он убрал телефон в карман и, увидев, что рука артиста снова двинулась к нему, поспешно вскочил со стула.
– Мне пора, Игорь Эмильевич.
– Как? Уже?
Паштет вздохнул и развел руками:
– Ничего не поделаешь – работа.
– Понимаю, – сокрушенно сказал Кон. – Но когда же мы обговорим детали шоу?
– Я вам позвоню. Или Елена позвонит. Главное, что вы дали согласие, а остальное – наши проблемы.
– И все же у меня большие сомнения на этот счет… – сказал Кон, потирая пальцами лоб. – Признаюсь вам честно, Павел: если бы с подобным предложением ко мне обратилась не Елена, а кто-нибудь другой, я бы просто посмеялся.
– Я бы тоже, – кивнул Паштет. – Было чрезвычайно приятно с вами познакомиться. Не провожайте.
Он схватил хрупкую руку артиста, сжал ее на мгновение в толстых пальцах, выпустил, повернулся и зашагал к выходу.
Игорь Эмильевич печально посмотрел ему вслед и с умильной улыбкой пробормотал:
– Замечательный парень!
14
– Я не против того, чтобы время от времени кого-нибудь отправляли в тюрьму, – говорила в телефонную трубку Елена. – В конце концов, тюрьмы для того и построены, чтобы в них кто-нибудь сидел. Но эта девушка…
– Елена Васильевна, дорогая, я ничего не могу поделать, – ответил ей вежливый начальственный голос. – Поймите вы меня, голубушка, есть такие вещи, как улики и свидетельские показания. Еще лет пять назад я бы смог что-то сделать, но сейчас, в наше время… Обвинение в краже – это серьезное обвинение. К тому же в деле появились новые подробности. У нас есть заявление от некой Наны Дудучаевой. Она утверждает, что Евгения Ремизова порезала руку ее сестре Шелоро.
– Что? Руку? Бред какой-то.
– Это еще не все. Вашу подругу видели неподалеку от места гибели уголовника Тарасова.
– А с этим-то что? – устало спросила Елена.
– Кто-то разбил ему голову вывеской магазина. – Начальник помолчал, затем негромко сказал: – Слишком много неприятных эпизодов, вы не находите? Между нами говоря, Елена Васильевна, кое-кто считает, что ваша подруга… как бы это помягче… что-то вроде преступника-экстрасенса.
– Вы сами-то верите в то, что говорите?
– Я ничего не принимаю на веру. Но я обязан во всем разобраться. Это моя работа.
– Может, вы сразу отправите ее на костер? – усмехнулась Елена. – Кажется, так в Средние века поступали с ведьмами.
– Возможно, я так бы и поступил. Но, к сожалению, в наше время это не практикуют.
– И тем не менее я настаиваю на ее освобождении из-под стражи, – твердо сказала Елена. – Эта девушка мне как… сестра.
Повисла пауза.
– Вот как? Как далеко вы готовы зайти, спасая ее? – сухо поинтересовался ее собеседник.
Елена сжала трубку так крепко, что у нее побелели костяшки пальцев.
– Очень далеко, – спокойно ответила она.
– Ну, хорошо… Я попробую что-нибудь сделать. Гарантий никаких не даю, но… – Он снова замолчал и молчал несколько секунд, после чего осторожно проговорил: – Елена Васильевна, если у меня получится, вы станете моим должником.
– Да. Я это понимаю.
– Это хорошо. До свиданья.
В трубке раздались короткие гудки.
– Скотина, – сказала Елена и аккуратно положила трубку на рычаг.
* * *
– Я не хочу вас допрашивать, Евгения. Я просто хочу с вами поговорить.
Женя сидела за столом, насупившись, и разглядывала сквозь стекла очков свои руки.
– Для этого не нужно было тащить меня сюда, – пробормотала она так тихо, что майору Черевко пришлось напрячь слух, чтобы что-то услышать.
– В нашей работе есть много неприятных моментов, – сказал он твердо. – Когда стоишь на страже покоя граждан, тут уж, извините, не до сантиментов. – Майор Черевко вздохнул, словно сокрушаясь по поводу несовершенства мира, в котором ему приходится жить, потом взял со стола какие-то листочки, пробежал их взглядом и усмехнулся: – Забавно… С первого взгляда эти заявления похожи на бред. Но поверьте, даже такому бреду вполне можно дать ход.
Женя подняла на него взгляд, шмыгнула носом и сказала дрогнувшим от обиды и отчаяния голосом:
– Я не понимаю, что вы от меня хотите? Я никогда ничего не воровала. И я… я не знаю, что случилось с этим вашим…
– Тарасов, – сказал майор. – Его фамилия Тарасов. Он, конечно, был хулиган, и в свое время нам пришлось с ним повозиться. Но я рассуждаю так: если человек один раз оступился, не нужно ставить на нем крест. Из него еще вполне может получиться достойный член общества. Главное – дать ему шанс. В свое время я дал Тарасову шанс. Вы его этого шанса лишили. Мертвец уже никогда не сможет стать приличным человеком.
– Я не понимаю, о чем вы говорите! – всхлипнула Женя. – Я никого не убивала.
– Факты говорят об обратном, – серьезно и солидно заявил Черевко.
Женя открыла рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого отчаянно зарыдала.
– Тихо, милая, тихо. – Черевко протянул руку и погладил Женю по волосам. – Я вовсе не обязан давать этим заявлениям ход.
– Правда? – подняла голову Женя.
Майор улыбнулся и кивнул:
– Правда. И, пожалуй, я даже могу вас отпустить.
– Правда? – повторила Женя, с надеждой глядя на майора.
Тот кивнул:
– Ну конечно. Я ведь не зверь и все понимаю. Вы приехали в Москву из провинции, не сразу освоились, наделали кучу глупостей. Но все можно исправить.
– Правда? – в третий раз спросила Женя и вытерла ладонью мокрый нос.
– Правда, милая, правда. Но в этом мире ничего не происходит «за так». Если хочешь что-то получить, нужно обязательно что-то отдать. Я правильно рассуждаю?
– А что я должна вам отдать? – спросила Женя, все еще всхлипывая. – Что вам от меня нужно?
Майор улыбнулся ласково и мягко:
– Почти ничего. Лишь два маленьких одолжения. Во-первых, вы замолвите за меня словечко вашей подруге Елене. Поведаете ей, что именно благодаря мне вы так скоро вышли на свободу. Это первое одолжение.
– А второе? – жалобно спросила Женя.
