– Берегись егеря… – снова забормотал Глеб. – Егеря-огонь… Егерь-огонь… Собаки ни при чем… Берегись егеря… Огонь… Там, на холме…
Дальше бормотание Глеба стало совсем сбивчивым, и Маша не сумела разобрать ни слова. Потом Глеб замолчал. Действуя почти на автопилоте, она достала из сумки блокнот и ручку и быстро записала.
«Хамовичи. Невеста. Пещера с собаками. Егерь. Огонь. Ищи на холме».
В палату вошла медсестра:
– Простите, но вы больше не можете здесь находиться, – мягко проговорила она. – Можете посидеть в коридоре, если хотите.
– Да… Конечно.
Маша нагнулась и поцеловала Глеба в мертвенно-бледную щеку, затем встала со стула, повернулась и вышла из палаты.
В коридоре она сказала медсестре:
– Мне нужно осмотреть его вещи.
– Но вы не являетесь родственником… – возразила было медсестра, но Маша достала из сумочки удостоверение, раскрыла его, и медсестра сменила протест на лояльность.
– Я сейчас все узнаю, – сказала она.
Уже через полчаса Маша внимательно осматривала вещи Глеба. Она не обнаружила ничего заслуживающего внимания, за исключением двух обгоревших фотографий, на которых были изображены невеста и жених в окружении гостей.
Маша скользнула взглядом по фотографии и хотела отложить ее, но задержалась. Уж больно необычным был этот снимок. Во-первых, свадьба. С чего это вдруг Глебу носить при себе свадебную фотографию? Быть может, на ней изображены его родственники? Но тогда их лица были бы Маше знакомы, поскольку она не раз листала семейный фотоальбом Глеба, а он постоянно говорил ей (и звучало это очень искренне), что не хочет иметь от нее никаких секретов.
Во-вторых, лицо невесты. Бледное, испуганное. Несколько локонов выбилось из прически и прилипло к потному лбу. В широко раскрытых глазах застыл панический страх. Не так невесты выглядят на собственных свадьбах, совсем не так.
В-третьих, гости. Они тоже не выглядели счастливыми. Напротив, лица их были напряжены, как бы в предчувствии чего-то жуткого, неминуемого, и это странное ожидание беды сводило на нет все веселье. Свадьба выглядела карикатурной, ненастоящей.
И, наконец, главная странность: невеста держала в руке сломанную розу. Словно пыталась на что-то намекнуть, что-то сказать или, вернее, показать фотографу.
Дата на фотографии стояла прошлогодняя – двадцать шестое сентября. До годовщины свадьбы остается ровно два дня.
– Странная какая свадьба, – проговорила медсестра, с любопытством глядя на фотографию через плечо Маши. – Безрадостная. Это его родственники?
Маша медленно покачала головой и сказала:
– Сомневаюсь.
– Ясно. И как у них все сложилось?
– Думаю, не очень хорошо.
На фотографии была четко видна табличка с названием населенного пункта – «Хамовичи».
Маша достала из сумки блокнот, быстро раскрыла его и прочитала:
«Хамовичи. Невеста. Пещера с собаками. Егерь. Огонь. Ищи на холме».
– Вы случайно не знаете, что это за деревня – Хамовичи? – обратилась Маша к медсестре.
Та задумалась. Покачала головой:
– Нет, не слышала.
Маша взглянула на вторую фотографию. Те же серьезные лица, тот же испуг в глазах… Но что-то в этом снимке было еще. Что-то неправильное, противоестественное, неуместное.
Понадобилось еще несколько секунд, чтобы Маша поняла, что именно. Дело в том, что на праздничном столе не было ни одной бутылки со спиртным напитком. Только минеральная вода. Множество бутылок с минеральной водой – пластиковых, прозрачных, с синими этикетками.
Тут странное несоответствие заметила и медсестра.
– Ни шампанского, ни водки, – удивленно произнесла она. – Они что – спортсмены?
– По-вашему, они похожи на спортсменов? – хмуро сказала Маша.
Медсестра покачала головой:
– Вообще-то не очень.
– Мне тоже так кажется.
* * *
Сидя в холле больницы, Маша снова и снова перечитывала запись в блокноте, пытаясь понять, как все это может быть связано с аварией, в которую попал Глеб.
Хамовичи…
Свадебные фотографии…
Кажется, по телефону Глеб что-то говорил про своего приятеля Жору Васильева, который заезжал к нему в гости. Может быть, Васильев что-то знает?
Маша достала телефон, порылась в справочнике и нашла номер Васильева. Откликнулся тот не сразу и, судя по голосу, был навеселе. Неудивительно, сегодня же суббота.
– Марусь, привет! Рад тебя слышать!
– Привет, Жора, я тоже рада тебя слышать.
– Как поживаешь?
– Не очень.
– Не очень? А что случилось?
Маше пришлось сделать большое усилие, чтобы овладеть собой.
– Глеб попал в автомобильную аварию. Не справился с управлением, съехал с дороги и на полной скорости врезался в дерево.
– Какой кошмар! Он жив?
– Жив, но в тяжелом состоянии.
– Маш, если что-нибудь нужно…
– Спасибо, Жора. Послушай, ты вчера приезжал к Глебу в деревню?
– Да.
– Глеб сказал, что ты «обогатил его новыми сюжетами». Что это значит?
– А, это он, наверное, про фотографии. Я привез ему из фотомастерской неликвид. Целый мешок невостребованных и отбракованных фоток.
– Ясно. Ладно, прости, что побеспокоила.
– Глупости, ничего ты меня не побеспокоила! А насчет Глеба не переживай, он выздоровеет. Уж я-то его хорошо знаю, нет таких передряг, из которых он бы не выкарабкался. Держи меня в курсе, хорошо?
– Хорошо, Жора. Спасибо!
Маша отключила связь.
Снова посмотрела на запись в блокноте и на свадебные фотографии. В голове ее сложилась четкая картинка происшествия.
Глеб, конечно же, врал ей, когда говорил, что ему хорошо работается. Она чувствовала это по его голосу, но не хотела себе признаваться. Он скучал и томился, ему не хватало темпа, впечатлений, суеты, цели, которую можно достигнуть не через месяц или год, а прямо сейчас. Как все журналисты, он не марафонец, а спринтер, и энергии у него хватает только на короткие дистанции.
Итак, он томился и скучал, а вернуться в Москву ему не позволяла совесть. Вернее – обещание, которое он дал Маше.
И тут под руку Глебу попались эти фотографии. Конечно же, он обратил внимание на оцепенелые физиономии гостей, на испуганные глаза невесты. Он заинтересовался. А если Глеб чем-то сильно заинтересуется, он тут же бросается в бой и ни за что не остановится, пока не удовлетворит свое любопытство.
