На кафедре сидела одинокая секретарша.
– Ирочка, мне сказали, что меня тут кто-то дожидается.
– Да, Глеб Олегович, приходил один гражданин! – улыбнулась в ответ секретарша. – Но он уже ушел.
– Давно?
– Пару минут назад. Он оставил вам письмо.
Секретарша показала на белый конверт, лежавший на зеленом сукне стола. Глеб взял конверт, раскрыл его и вынул старую, потрепанную игральную карту. Перевернул и взглянул на картинку.
Это был джокер.
– Что-то не так? – встревоженно спросила секретарша, глядя на изменившееся лицо Глеба.
Корсак заставил себя улыбнуться:
– Все в порядке. Как он выглядел?
– Обычно. Среднего роста, лет сорока на вид… И лицо самое обыкновенное. Да, вот еще – у него был зонтик.
– Какой?!
– Обыкновенный. Черный…
Глеб выскочил из кабинета и побежал к холлу с лифтами. Ему показалось, что он увидел, как человек с зонтиком свернул за угол, но, когда Глеб вбежал в холл, лифт уже двигался вниз, а в холле никого не было.
Глеб чертыхнулся и побежал к лестничным пролетам. Пять этажей вниз, лавируя между удивленными студентами, – и вот он уже в большом вестибюле первого этажа. И тут впереди, у стеклянных дверей, в толпе студентов и преподавателей, мелькнула серая спина – человек с черным зонтиком в руке.
Глеб бросился к выходу и выскочил на улицу.
Несмотря на солнце, моросил мелкий колкий дождик. Зонтов вокруг было множество – и черных, и белых, и цветных… Корсак вздохнул.
– Глеб! – окликнул его знакомый голос.
Он повернулся:
– Маша!
Маша Любимова была одета в серое приталенное пальто и черные сапоги и выглядела чертовски соблазнительно. На шее у нее красовался легкий шарфик.
– Привет! – Маша поднялась на цыпочках и поцеловала Глеба в щеку. Губы у нее были холодные и влажные от дождя. – Ты почему здесь?
– Тебя ждал.
– А я уж думала, ты забыл, что мы договорились встретиться.
– Я? Забыл? Как ты могла обо мне так подумать!
Она проницательно прищурилась:
– Или все-таки забыл?
– Говорю тебе – не забыл!
Она изучающе посмотрела ему в глаза и вдруг сказала:
– Слушай, Глеб, я тут всю ночь думала…
– О чем?
Маша выдержала паузу, подбирая слова, и негромко произнесла:
– Когда Лицедей вез тебя на полигон ТБО… ты допускал, что я еще жива?
– Я все время был уверен, что ты жива, – сказал Глеб.
– Вот как? – Маша едва заметно улыбнулась. – И что ты собирался предпринять? Как ты собирался меня спасать?
– Я был вооружен, – объявил Корсак.
– Чем?
– Сейчас покажу. – Он сунул руку в карман пиджака и достал маленький сервировочный нож. Показал его Маше: – Видишь? Мое оружие и сейчас при мне! Таскаю его с собой в виде талисмана.
– Крупноват он для талисмана, – заметила Маша.
– Ничего, я привык.
Маша прищурила карие глаза:
– Ты собирался вступить в схватку с Лицедеем, имея при себе только этот ножик?
– Ты его недооцениваешь, – сказал Глеб иронично. – В умелых руках даже сервировочный нож способен стать страшным оружием.
– Все-таки ты у меня очень отчаянный.
– Точно, – кивнул Глеб. – Я у тебя такой!
Маша поднялась на цыпочки и поцеловала Корсака в губа. Взгляд ее стал задумчивым, и она неуверенно проговорила:
– Знаешь… Иногда мне кажется, что Лицедей и Хант все еще живы. Что они залегли на дно в какой-нибудь подмосковной деревне, питаются тем, что бог пошлет, и потихоньку зализывают свои раны…
Корсак поморщился:
– Глупости. Они оба умерли! Я сам это видел. Они сцепились, как два пса, и прикончили друг друга. И, честно говоря, я этому рад.
– Но свалка сгорела, а трупов никто не нашел. Хорошо хоть книги удалось спасти! Наверное, они надолго теперь осядут в каком-нибудь «книжном Гохране». Слушай, кто вообще мог там все поджечь?
– Да кто угодно. На свалках постоянно что-то тлеет. Ночь была ветреная, потушить огонь было некому, ну и…
Глеб запихнул сервировочный ножик обратно в карман и хотел вынуть оттуда руку, но пальцы его наткнулись на гладкую поверхность игральной карты. Он замолчал.
– Что случилось? – спросила Маша, вглядываясь в лицо Глеба. – Ты побледнел.
Корсак вытащил руку из кармана и беззаботно улыбнулся:
– Просто я плохо сплю в последнее время.
– Бедненький! – Ресницы Маши дрогнули. – Да еще Митька, оболтус, постоянно мучает тебя своими видеоиграми. До полуночи тебя вчера не отпускал.
– Кто кого мучает – это еще вопрос. Между прочим, по очкам я у него вчера выиграл!
– Митька придерживается другого мнения, – сказала Маша.
Глеб утрированно нахмурился:
– Он еще слишком маленький, чтобы иметь свое мнение. Так этому прохвосту и передай!
Маша улыбнулась:
– Сам его оповестишь. Он сказал, что сегодня вечером у вас второй раунд. И что он тебя «сделает».
Брови Глеба приподнялись от удивления.
– Что, так и сказал – «я его сделаю»?
– Так и сказал.
Глеб вздохнул и с иронией в голосе проговорил:
– Никакого уважения к старикам! Хорошо еще, что твой сын не играет в покер.
Маша подозрительно прищурилась:
– Ты ведь не собираешься его учить?
– Что ты! Я же не кретин, чтобы воспитывать собственного конкурента. Я при нем даже слово «карты» никогда не произносил!
– Точно?
– Клянусь своим серебристым «Порше Кайеном»!
– У тебя нет «Порше Кайена», – сказала Маша.
– Ты права. – Глеб улыбнулся и загадочно добавил: – Я подумал, что «Порше Кайен» – это как-то пошло. Поэтому…
Он достал из кармана брелок сигнализации и нажал на кнопку. За спиной у Маши что-то пискнуло. Она обернулась. Великолепная серебристая «БМВ Х5» весело подмигнула ей фарами.
– Господи… – проговорила Маша растерянно. Повернулась к Глебу и пристально на него посмотрела. – Корсак, откуда?!
– Ну… Как тебе сказать…
– Ты опять играл?
Глеб пожал плечами:
– Тебя не было рядом. Некому было за мной присмотреть.
– Ты – сумасшедший! – выдохнула Маша.
