Мужчина усмехнулся:
– Ну и голосок у тебя. Давай руку!.. Хватайся, говорю!
Рука у мужчины была крепкая, сухая, очень сильная, и это тоже понравилось Ханту.
– Ты живешь неподалеку? – спросил он, когда горбун поднялся на ноги.
Тот, не глядя незнакомцу в глаза, покачал массивной головой:
– Нет. Я живу далеко.
– Один?
– Да.
– Слушай, дружище, так получилось, что я сегодня остался без крыши над головой. Сможешь приютить меня на одну ночь? Я в долгу не останусь.
Хант не сразу понял, о чем просил незнакомец. Что это? Возможно ли такое? Этот могущественный человек, который сумел напугать и прогнать обидчиков Ханта одним лишь движением, просился к нему на ночлег? В его грязную берлогу?!
– Я… живу на полигоне, – неуверенно проскрежетал Хант.
– На полигоне? На каком полигоне?
– ТБО.
– А, полигон ТБО. – Незнакомец улыбнулся. – Как же, слышал про такие.
«Сейчас он скажет слово «свалка», – подумал Хант.
Но незнакомец так не сказал. Казалось, ему даже в голову это не пришло.
– Ты сторож? – спросил он.
– Да.
– И у тебя есть сторожка, или что-то в этом роде?
– Да.
– Мне подходит.
Глазам Ханта стало горячо. В эту секунду за спиной у незнакомца зажегся фонарь, и в тот же миг Хант увидел сквозь пелену слез ореол света, окруживший всю фигуру мужчины. И тогда он подумал, что, наверное, этот незнакомец – ангел, который явился на землю, чтобы утешить его.
– Как тебя зовут? – поинтересовался мужчина.
– Хант, – ответил горбун. Помедлил и робко спросил: – А тебя?
– Меня можешь звать просто «друг». Или «приятель». Как тебе больше нравится.
– Друг, – повторил Хант, словно бы для того, чтобы получше запомнить.
Незнакомец улыбнулся:
– Да. Так будет короче.
Он огляделся по сторонам, вновь посмотрел на Ханта и добавил:
– Нам нужно уходить, пока эти ублюдки не привели сюда кого-нибудь.
– Да. Нам надо уходить.
Так два года назад у Ханта появился настоящий Друг. Друг, для которого горбун готов был сделать все, что угодно, и которого любил так, как никого и никогда не любил.
4
На улице совсем стемнело, на дорогах стало свободно, но жизнь в городе не замерла. Глеб вел машину ровно и спокойно.
Лицедей протянул руку к приборной панели и включил радио. Из динамиков понеслись волнующие тягучие звуки классической музыки.
– Знаешь, что это? – спросил Лицедей.
– Знаю, – ответил Глеб. – «Адажио для струнных» Сэмюэла Барбера.
– Верно. – Убийца покосился на Корсака, и в его бездушных глазах впервые засветился интерес. – Ты на чем-нибудь играешь? – спросил он.
– Играю.
– На чем?
– На бильярде. И в карты.
Лицедей хмыкнул.
– Смешно. – Он помолчал немного, прикрыв глаза и наслаждаясь музыкой. Потом сказал: – В детстве я играл на скрипке. И, кажется, неплохо играл.
– Почему же бросил?
– Так уж сложилось.
Корсак посмотрел на пистолет, зажатый в правой руке Лицедея, и уточнил:
– Убийцей быть выгоднее, чем музыкантом?
– У каждого своя судьба, – равнодушно отозвался Лицедей. – Я бы мог тебе объяснить, но ты не поймешь.
– А ты попробуй.
Лицедей открыл глаза, задумчиво посмотрел на дорогу, вновь опустил веки. Помолчал немного, после чего проговорил:
– Был такой китайский философ – Чжуан-Цзы. В одной из притч он рассказывал о мяснике, который так искусно отделял мясо от костей, что его нож мог проходить сквозь тончайшие расстояния между мясом и костями.
– Я знаю эту притчу. Хочешь сказать, что ты просто хорошо делаешь свою работу?
– Хочу сказать, что не важно, кто ты – жертва или убийца. Важно то, как ты относишься к своей судьбе. Если ты жертва – безропотно прими свою смерть и ни на что не жалуйся. Если ты убийца – добросовестно выполни свою работу и не испытывай сожалений. Вот и все.
Глеб хотел возразить, но в эту секунду Лицедей, не открывая глаз, проговорил:
– На перекрестке сверни налево. Впереди увидишь освещенную рекламу «Сбербанка». Въезжай во двор. Нам нужен второй подъезд.
Глеб сдвинул брови. Он чувствовал бессильную злость из-за того, что был вынужден выслушивать приказы этого негодяя. Но он должен был подчиняться. «Безропотно принимать свою судьбу», – как сказал бы мудрец Чжуан-Цзы.
Увидев рекламу «Сбербанка», он свернул с дороги во двор дома и остановил машину возле второго подъезда.
– Приехали, – мрачно проговорил Глеб, заглушив мотор.
– Хорошо. Выходим.
Консьерж пропустил их безропотно и не просто приветливо кивнул, но даже улыбнулся Лицедею – видно было, что они давние знакомые.
«Знал бы он, что прячется под этой маской!» – пронеслось в голове у Глеба.
Они поднялись на второй этаж роскошного подъезда и остановились перед тяжелой дубовой дверью, обложенной мощной дубовой филенкой-фигареей. К двери была привинчена небольшая золотистая табличка, а на ней написано черными буквами:
В. Н. Авен
Фамилия показалась Глебу знакомой. Он покопался в памяти и припомнил, что человек с такой фамилией был другом отца Маши Любимовой. Кажется, какой-то доктор… Или ученый?.. Глеб тряхнул головой – это не имеет значения. Мало ли «Авенов» на свете!
Лицедей дважды нажал на кнопку электрического звонка, поднял голову и посмотрел в окуляр видеокамеры, прикрепленной над дверью.
Замок щелкнул смачно и громко. Тяжелая дверь открылась, и Глеб увидел перед собой высокого статного господина лет пятидесяти пяти на вид. Короткая стрижка на редеющих седых волосах, ухоженное спокойное лицо, величественные манеры.
– Добрый вечер! – поприветствовал его Лицедей.
Статный господин по фамилии Авен взглянул на Глеба, нахмурился и сдержанно произнес:
– Кто этот человек?
– Мой помощник, – ответил Лицедей. – Мы принесли третью книгу.
Глаза статного господина при этих словах ярко засверкали. Он поспешно посторонился, впуская гостей в квартиру. Дождался, пока они войдут, закрыл дверь, запер ее на замок, повернулся к Лицедею и взволнованно спросил:
– Где она?
– Здесь. – Убийца вынул книгу из кармана плаща и протянул ее Авену.
