– Я тебе мешаю?
– Глупости, просто спросила.
– На неделю, самое большее. Я, Маруська, уеду в
Швейцарию. На два года. Буду работать в Берне. Когда нормально устроюсь, заберу
Белку.
– А она уже знает, что ты приехал?
– Конечно, я у них был. По-моему, они живут душа в
душу. Я даже думаю, если все будет хорошо, Лизу тоже взять с собой. Пусть
поживет в Швейцарии на старости лет. Как ты считаешь, она согласится?
– Боюсь, что да.
– Боишься? Сестренка, что, так плохо?
– Плохо, Косточка. Совсем хреново.
– А что значит этот молодой парень с сотовым?
– Ничего. Он просто занимается моей машиной…
– Ладно, не надо врать своим ребятам! Я же видел, как
он на тебя смотрит.
– Он мне сегодня даже предложение сделал.
– Руки и сердца?
– Ну да.
– Спятила?
– Почему? Я же не согласилась.
– Еще не хватало! Да он же моложе тебя! И вообще…
– Ладно, Косточка, не будем о грустном, скажи лучше,
как с Варварой?
– Знаешь, я думал, будет хуже. Она очень легко
согласилась на все, при условии, что квартира останется ей.
– А то, что Белка переехала в Москву, ее не трогает?
– По-моему, нет. Во всяком случае, я не заметил, чтобы
она огорчилась.
– Сумасшедшая! А на что она собирается жить?
– Сказала, что сдаст комнату. Впрочем, это ее дело. Я
устал. А все-таки, Маруся, что произошло с Максом?
Мы проговорили до трех ночи и совершенно вымотанные легли
спать.
…Утром Костя унесся по каким-то своим делам, а я села за
работу, стараясь ни о чем постороннем не думать…
Три рукописи я забраковала полностью. Одна оказалась просто
отличной, а две с грехом пополам можно было отредактировать. Я позвонила
Вырвизубу и сказала, какие сделала выводы.
– А как Журасик? – испуганно спросил он.
– Годится только в помойку!
– Мария Никитична, вы уверены?
– Борис Евгеньевич, я уверена на сто процентов.
– Вы с нею не знакомы?
– Никогда даже не слышала о такой. А что, она какая-то
высокопоставленная дама?
– Да нет…
– А в чем дело? Это ваша протеже?
– Боже упаси, просто… Просто я ее боюсь!
– Как боитесь? – не поняла я.
– Понимаете, она приходит и заявляет, что она лучшая
переводчица и с французского, и с немецкого, что ей нет равных…
– И вы поверили?
– А Бог ее знает…
– В таком случае, отдайте ее переводы на рецензию ему…
– Кому?
– Богу, кому же еще! Я свое мнение высказала, а решение
принимать будете вы. Но в таком случае я не понимаю, зачем я вам нужна?
– Мария Никитична, я вам свято верю…
– Не надо мне свято верить. Вы сами в ее перевод
заглядывали?
– Мельком.
– Хорошо, я сейчас ткну пальцем в первую попавшуюся
строчку, без выбора… Вот: «Я знал, что она старая дева, но думал, что у нее это
прошло».
– Там так написано?
– Я не в состоянии такое придумать! Еще: «Она стояла
аккурат возле Мулен-Руж». Как вам такое нравится?
– Кошмар!
– Полный и абсолютный.
– Мария Никитична, дорогая, у меня к вам нижайшая
просьба!
– Слушаю вас!
– Не могли бы вы сами поговорить с этой дамой? Она меня
подавляет! Мне очень стыдно, но…
Я расхохоталась.
– Да ради бога, Борис Евгеньевич, я уж постараюсь ей
все объяснить.
– Только прошу вас, помягче!
– Попробую! Я, правда, сейчас довольно злая, но
попробую.
Вырвизуб перезвонил мне через час и попросил приехать в
редакцию к пяти. Я еще раз просмотрела рукопись Журасик, сделала пометки в
особо выдающихся местах и ровно в пять вошла в помещение редакции.
Меня встретил Вырвизуб, помог снять пальто, поцеловал ручку
и сказал:
– Она еще не пришла. Мария Никитична, я предупреждаю
вас, это тяжелый случай!
– Не волнуйтесь, разберемся.
Поведение Вырвизуба лишний раз доказывало, что все мужики –
козлы. Надо же, испугался какой-то бездарной бабы!
Он усадил меня в кресло, налил кофе из электрической
кофеварки. Журасик все не было.
– Она непунктуальна, – заметила я.
– А вдруг она поняла… И больше не явится? –
мечтательно произнес Вырвизуб.
– Борис Евгеньевич, к Вам пришли, – почему-то
шепотом сообщил верзила охранник, добродушный парень по имени Валера.
Вырвизуб выскочил в коридор и вскоре вернулся с дамой лет
пятидесяти, очень дорого и хорошо одетой.
Темные с проседью волосы были уложены волосок к волоску и
сияли лаком. Так, подумала я, для нее переводы – не заработок, а средство
самовыражения.
– Антонина Дмитриевна, вот, познакомьтесь, Мария
Никитична Шубина – известная переводчица и наш консультант..
Дама смерила меня ироническим взглядом и уселась в кресло
напротив.
– Ну, я вас оставлю! – радостно проговорил
Вырвизуб.
Я хотела возразить, но он уже исчез.
– Итак, Антонина Дмитриевна, – начала я, но она
меня сразу перебила:
– Насколько я поняла, именно вы знакомились с моими
произведениями?
– С вашими переводами, хотите сказать?
– Нет, так это назвать нельзя! Это именно мои
произведения! Я отдала им столько сил, вложила всю себя, это уже не просто
переводы!
О! Кажется, я понимаю, почему сбежал Вырвизуб!
Я молчала, ожидая, пока она иссякнет.
– Это мои дети… Часть меня…
По-видимому, она ждала от меня какой-то реакции.
Но напрасно. Это ее обескуражило.
– Ах, да, вы, вероятно, хотели мне что-то сказать?
– Антонина Дмитриевна, вынуждена огорчить вас, –
решила я сразу взять быка за рога, – ваши переводы в нашем издательстве не
могут быть опубликованы.
– Ах, даже так? – она высокомерно вздернула
брови. – Позвольте спросить, – почему?
– Потому что они не удовлетворяют нашим требованиям.
– Не удовлетворяют вашим требованиям? Что вы хотите
этим сказать? По-вашему, это плохие переводы?
