– И как?
– Плохо. Европа тогда бредила кубистами – Пикассо и Браком. Живопись Модильяни оказалась не востребована. У него была всего одна персональная выставка, да и ту закрыли еще до официального открытия.
– Почему?
– Напротив помещения, где проходила выставка, располагался полицейский участок. Несколько полицейских пошли посмотреть на картины, и картины эти им не понравились. Бдительные стражи порядка посчитали их чересчур откровенными и аморальными.
– Идиоты, – в сердцах проговорила Марго.
– Идиоты или нет, но с тех пор у Модильяни не было ни одной персональной выставки. В тысяча девятьсот десятом году он познакомился с Анной Ахматовой, которая приехала в Париж с мужем.
– За покупками? – поинтересовалась Марго, поедая оливки.
Фил улыбнулся и покачал головой:
– Не совсем. Они проводили в Париже медовый месяц.
– Здорово! – похвалила Марго с набитым ртом. – А мы с Дроновым провели наш медовый месяц в деревне Зябликово.
– И как? – поинтересовался Фил.
Марго пожала плечами:
– Не помню. Мы почти не выходили из дома. Дронов был очень страстным парнем. Так что там Ахматова и Модильяни? Между ними что-то было?
– Вы имеете в виду любовные отношения?
Марго забросила в рот кусочек ветчины и кивнула:
– Угу.
– Многие считали, что да. По крайней мере Модильяни нарисовал шестнадцать карандашных портретов Ахматовой, и на многих из них она запечатлена обнаженной.
– Ну, это еще ни о чем не говорит, – сказала Марго. – Дронов тоже рисовал меня голой задолго до того, как впервые снял с меня платье. Как говорит моя подруга Верка, «мечтать не вредно!».
– Может быть, – не стал возражать Фил. – Однако через год, в тысяча девятьсот одиннадцатом, Ахматова поссорилась с мужем и снова приехала в Париж. На этот раз – одна. И снова встретилась с Амедео.
– И что, у них сложилось? – снова полюбопытствовала Марго.
– Об этом история также умалчивает, – ответил Фил. – Анна пробыла в Париже недолго. Потом она уехала, и больше они никогда не встречались. Через несколько лет Модильяни женился на девушке по имени Жанна, и она родила ему дочку. Прожили они всего два года. Потом Модильяни простудился и умер. Жанна, не выдержав горя, выбросилась из окна пятого этажа и разбилась насмерть. Она была на восьмом месяце беременности.
Брови Марго дрогнули.
– Как грустно, – жалобно проговорила она. – Он хотя бы успел прославиться и разбогатеть?
Фил покачал головой:
– Нет. Модильяни умер в нищете. Иногда он ходил по ресторанам и предлагал посетителям свои рисунки за стакан вина. Как правило, желающих что-нибудь купить не находилось. Однажды, придя в полное отчаяние, Амедео швырнул пачку своих рисунков в нужник. Вместо туалетной бумаги.
– И что?
– Ничего. Бумагу использовали по назначению.
Марго вздохнула и небрежно проговорила:
– Скоты!
– И не говорите. Как я уже сказал, Амедео Модильяни умер в полной нищете. А спустя всего несколько лет его картины стали стоить миллионы. Кстати, у вас потрясающий аппетит, – заметил Фил, глянув на стол.
2
Только сейчас Марго поняла, что, заслушавшись рассказом Фила, умяла в одиночку весь ужин. Этот факт привел ее в ужас. Перед глазами возникла красная стрелка весов, которая неумолимо качнулась к цифре «60». Марго испуганно отодвинула от себя пустую пластиковую тарелочку. Но было поздно. В животе уже начались метаморфозы.
– Черт, – пробормотала Марго. – У меня в животе настоящая революция.
– Я слышу, – сказал Фил.
Марго покраснела.
– Могли бы не говорить, – сказала она.
Фил кивнул:
– Хорошо, не буду. О, вот опять! У вас внутри настоящий симфонический оркестр!
Вместо ответа Марго болезненно поморщилась и прижала к животу узкую ладонь.
– Болит? – поинтересовался Фил.
Она жалобно кивнула:
– Угу.
Фил пристально посмотрел на живот Марго, словно мог что-то там разглядеть. Потом сурово сдвинул брови и сказал:
– Ложитесь на полку.
– Что-о?
– Я ведь врач, – напомнил Фил. – Вы забыли?
– Ах, да, – кивнула Марго.
Охая и постанывая, она растянулась на своей постели. Фил присел рядом и посмотрел на Марго таким взглядом, словно он был поваром, а Марго – куском мяса, который ему предстояло разделать. После чего скомандовал:
– Снимите блузку.
– Ни в коем случае! – отчеканила Марго.
– Почему?
– У меня под ней ничего нет.
– Тогда хотя бы задерите.
– Это можно, – согласилась Марго.
Она чуть-чуть приподняла блузку.
– Выше! – приказал Фил.
– Не могу. Выше уже грудь.
– Не льстите себе. Выше!
Делать нечего – Марго приподняла блузку еще на пару сантиметров.
– Так, – удовлетворенно кивнул Фил. – А теперь приспустите джинсы.
– Одно другого не лучше! – недовольно пробормотала Марго. – Послушайте, Фил, а вы случайно не гинеколог?
– Гинеколог, гинеколог. Делайте, что вам говорят!
И Марго опять подчинилась.
– Так, – сказал Фил и принялся разминать пальцы.
Марго смотрела на него с опаской.
– Что это вы собираетесь делать? – подозрительно спросила она.
– Пальпацию, – ответил Фил.
– А что это?
– Буду щупать пальцами ваш живот – так понятней?
– Еще бы, – усмехнулась Марго. – Мужчин хлебом не корми, дай только сделать женщине пальпацию.
Фил пропустил укол Маргариты мимо ушей. Он склонился над ее животом, как пианист над роялем, и принялся исследовать его своими длинными и сильными пальцами. Надо сказать, прикосновения эти были не лишены некоторой нежности, и постепенно Марго расслабилась. Фил ощупал ее живот с задумчивым выражением лица, а затем спустился чуть ниже.
– Доктор, – сказала Марго, – вам не кажется, что вы увлеклись?
– Почему?
– Там у меня не болит.
– Сегодня не болит, а завтра заболит, – пожал Фил плечами. – Врач должен не лечить, а предупреждать болезнь. – Внезапно он остановился и округлил глаза: – Ой!
– Что? – испуганно спросила Марго.
– Что вы сегодня ели на завтрак?
