– В конце концов, дезинфекцией можно заняться и после обеда, – рассудил овчар.
Человек этот явно отличался здравомыслием и практическим подходом к любому делу.
– Правда, есть одна сложность, – добавил он. – Вчерашним дождем дорогу размыло; в одном месте машина может и не пройти. Если что, до этого места я вас довезу, а дальше пойдете сами. Тут уже моей вины нет, согласитесь...
– Договорились, – сказал я.
* * *
Я вышагивал вниз по дороге в город, когда меня осенило: а ведь я знал, что у отца Крысы была своя усадьба на Хоккайдо! Сам Крыса не раз рассказывал мне об этом! Двухэтажная вилла в горах, рядом – пастбище... Какого черта я всегда вспоминаю все самое важное задним числом? Ну почему я не вспомнил об этом сразу? Вспомни с самого начала – давно нашлась бы тысяча способов, как все проверить и выяснить...
Злой на самого себя, я спускался по горной дороге ниже и ниже. Все больше темнело. За полтора часа пути мне встретилось только три средства передвижения: два грузовика с лесом и один трактор. Все они ехали вниз, но никто не предложил подбросить меня. Впрочем, я в душе лишь поблагодарил их за это. До гостиницы я добрался в восьмом часу; вокруг уже было темно хоть глаз выколи. Я продрог до самых костей. Щенки колли высунули головы из своей конуры и заскулили при моем появлении.
Подруга в джинсах и моем свитере с высоким воротником сидела в игровом зале, поглощенная компьютерной игрой. В зале – судя по всему, переоборудованном из бывшего фойе, – сохранился великолепный камин. Самый настоящий камин с полкой для дров. В комнате стояли четыре монитора для телеигр и два стола для китайского бильярда – безнадежно устаревшие дешевки испанского производства; просто удивительно, где такие еще откапывают.
– Есть хочу – умираю, – объявила она тоном вконец заждавшегося человека.
Я заказал ужин и принял ванну. После ванны встал на весы. Шестьдесят кило, как и десять лет назад. Небольшие жировые складки на боках за прошедшую неделю исчезли начисто.
Когда я вернулся в комнату, ужин стоял на столе. Поедая прямо из кастрюли и запивая пивом, я рассказал ей про овчарню и овчара – бывшего офицера Сил Самообороны. Услыхав, что я так и не нашел овцу, она огорченно вздохнула.
– Ну, да ладно. Зато теперь уже до цели рукой подать, правда?
– Хотелось бы верить... – ответил я.
* * *
Мы посмотрели по телевизору фильм Хичкока, потом забрались под одеяло, и я погасил торшер. Стенные часы в коридоре пробили одиннадцать.
– Завтра встанем пораньше, о'кей? – сказал я.
Ответа я не услышал: она уже прилежно посапывала во сне. Я завел дорожный будильник и при свете луны закурил сигарету. Кроме далекого шума воды в реке, не было слышно ни звука. Можно не сомневаться: весь городок до последнего жителя погрузился в глубокий сон.
После целого дня беготни все тело ломило от усталости, но голова оставалась совершенно ясной и не хотела спать ни в какую. В голове что-то ровно гудело, отдаваясь неприятным звоном в ушах.
В этом черном безмолвии я затаил дыхание – и город вокруг меня начал медленно таять. Прогнившие до основания, беззвучно опадали дома; ржавчина без остатка сжирала рельсы железной дороги; иссохший бурьян на полях оживал и разрастался все гуще. Жалкий век городка, завершившись, уходил обратно в эту огромную землю. Время потекло вспять, будто пущенная назад кинопленка. Лоси, медведи и рыси вернулись в леса, небо застили полчища саранчи, море бамбука заволновалось под диким ветром, сосны в дремучих лесах закрыли кронами солнце. Постепенно в этом мире сгинули все признаки существования человека – и остались одни только овцы. Ослепительно сверкая своими небесно-голубыми глазами, они смотрели на меня из кромешной тьмы. Ничего не говоря, ни о чем не думая, они просто смотрели и смотрели на меня. Десятки, сотни тысяч овец. Клац-клац-клац – стучали их широкие квадратные зубы, и клекот этот разносился над бескрайней землей, подчиняя себе все и вся.
Часы в коридоре пробили два. Овцы сгинули.
И только тогда я смог наконец уснуть.
4
ПРОКЛЯТЫЙ ПОВОРОТ
Утро выдалось зябким и уныло-пасмурным. Я мысленно пожалел несчастных овец, которым в такой день предстояло купание в холодной воде с пестицидами. Хотя – кто знает? – может, овцы и не чувствуют холода так, как мы. Может быть, овцы вообще ничего не чувствуют.
Осень на Хоккайдо подходила к концу. Набухшие пепельно-серые облака, казалось, вот-вот разродятся густым снегопадом. Из токийского сентября я перемахнул сразу в хокайдосский ноябрь, и осень тысяча девятьсот семьдесят восьмого года была в моей жизни почти целиком упущена. Было начало осени и конец, а самой осени не было.
Я встал в шесть часов и умылся. Затем сел у окна в пустом коридоре и, ожидая завтрака, наблюдал, как течет река. За прошедшую ночь вода заметно спала, обнажив кое-где клочки суши, река очистилась и посветлела. На противоположном берегу раскинулись залитые водой рисовые поля; бестолковый утренний ветер колыхал их пышную зелень волнами то в одну, то в другую сторону. По бетонному мосту к горам полз одинокий трактор; как ни пытался ветер донести до меня его усердное тарахтенье, я различал лишь какой-то слабое, немощное стрекотанье. Три огромные вороны взлетели над золотыми кронами березовой рощи, описали круг в небе и приземлились не парапете набережной. Три вороны, сидевшие на парапете, казались актерами, изображавшими горстку сторонних наблюдателей в пьесе постановщика-авангардиста. Очень скоро, впрочем, актерам надоело играть свои роли – одна за другой птицы вспорхнули с парапета и, устремившись вверх по реке, быстро скрылись из виду.
Ровно в восемь старенький джип овчара затормозил у ворот гостиницы. Машина была крытой, своими формами напоминала горку фанерных ящиков, а на ее радиаторе еще различалась полустершаяся эмблема Сил Самообороны. Старушку явно приобретали на распродаже списанного госимущества.
– Ну и дела, доложу я вам! – сказал мне овчар вместо приветствия. – Вчера вечером я решил на всякий случай позвонить туда, в горы, а номер почему-то не отвечает!
Мы с подругой забрались на заднее сиденье джипа. В машине слабо пахло бензином.
– А когда вы звонили туда в последний раз? – поинтересовался я.
– Когда? Да еще в прошлом месяце. Точно, числа двадцатого. И с тех пор мы не общались больше ни разу. Обычно он сам звонит, когда ему нужно. То прикупить чего – целый список диктует, то еще что-нибудь...
– И что, в трубке даже гудков не слышно?
– Ни длинных, ни коротких – тишина, как в могиле! Может, кабель где-нибудь оборвался... Когда снега много навалит, такое изредка случается...
– Но сейчас-то снега еще нет!
Овчар посмотрел в потолок джипа и обреченно покачал головой:
– Ладно, поедем посмотрим. По-другому все равно ничего не выяснишь...
