26
Готанда позвонил в половине первого.
— Извини, старина. Ты не мог бы сейчас подъехать ко мне на своей машине? — спросил он. — Помнишь, где я живу?
— Помню, — ответил я.
— Весь день работы невпроворот, сбежать пораньше не вышло. Но мы могли бы нормально поговорить в машине. Лучше, чтобы мой водитель нас не слышал, я правильно понимаю?
— В общем, да, — согласился я. — Ладно, выезжаю. Думаю, минут за двадцать доберусь.
— Ну, увидимся, — сказал он и положил трубку.
Я вывел “субару” со стоянки у дома и поехал к нему на Адзабу. Добрался минут за пятнадцать. Нажал на кнопку звонка у таблички с иероглифами “Готанда” — его настоящей фамилией — и он сразу спустился.
— Извини, что так поздно. Не день, а просто кошмар. Зашивался как прoклятый, — сказал он. — Сейчас еще в Иокогаму ехать. Съемки с утра пораньше. А перед этим поспать бы хоть немного. Там мне уже и отель заказали…
— Ну, давай, отвезу тебя в Иокогаму, — предложил я. — По дороге и поговорим. Заодно время сэкономим.
— Ты меня просто спасаешь! — обрадовался Готанда.
Забравшись ко мне в “субару”, он с удивлением огляделся.
— А у тебя уютно! — заметил он.
— Мы с машиной душами совпадаем, — пояснил я.
— С ума сойти, — только и сказал он.
Как ни удивительно, он действительно был в плаще. И этот плащ действительно смотрелся на нем очень круто. Темных очков, правда, не было. Вместо темных он нацепил обычные, с прозрачными стеклами. Но они тоже выглядели до ужаса элегантно. Элегантно и интеллигентно…
Я погнал машину по ночной дороге к трассе Токио-Иокогама.
Он взял у меня с приборной панели кассету “Бич Бойз” и долго вертел в руках, разглядывая обложку.
— Какая ностальгия! — сказал он. — Когда-то я их часто слушал. В школе еще, в старших классах. У этих “Бич Бойз” был, как бы сказать… очень особенный звук. Такой мягкий, уютный. Будто солнце яркое, морем пахнет, девчонки красивые бок о бок с тобой загорают… Слушал их — и казалось, что такой мир есть где-то на самом деле. Мифический мир, где все вечно молоды, и всё вокруг как бы светится изнутри… Такое бесконечное adolescence.
[46]
Как в сказке.
— Да, — сказал я и кивнул. — Именно так, ты прав.
Он все держал кассету на ладони, словно пытаясь определить ее вес.
— Но, конечно, все это не могло продолжаться до бесконечности. Ничто не вечно…
— Ну, разумеется, — согласился я.
— И где-то после “Good Vibrations” я их уже почти не слушал. Просто расхотелось — и все. Потянуло к чему-то потяжелее. “Крим”, “Зэ Ху”, “Лед Зеппелин”, Джимми Хендрикс… Пришло время “харда”. Какие уж там “Бич Бойз”! Но помню их до сих пор. Какую-нибудь “Surfer Girl”, например… Конечно, то была сказка. Но сказка, согласись, совсем неплохая!
— Неплохая, — согласился я. — Только после “Good Vibrations” у “Бич Бойз” тоже было много хорошего. Такого, что стоит послушать. “20/20”, к примеру. Или “Wild Honey”, или “Holland”, или “Surf’s Up” — очень неплохие альбомы.
[47]
Мне нравятся. Понятно, что не такие… блистательные, как сначала. Отличные вещи с ерундой вперемешку. Но сила воли у ребят еще оставалась, это точно. Хотя у Брайана Уилсона, конечно, крыша съезжала понемногу, и для группы он уже почти ни черта не делал. Но у всех остальных было дикое желание объединиться и выжить, несмотря ни на что, — это чувствовалось хорошо. Вот только времена сменились, они опоздали. Тут ты прав… Но все равно неплохо.
— Ну, теперь послушаю, — сказал Готанда.
— Да тебе не понравится! — улыбнулся я.
Он вставил кассету в магнитофон, нажал кнопку. Заиграла “Fun, Fun, Fun”. С полминуты Готанда тихонько насвистывал мелодию.
— С ума сойти, — сказал он наконец. — Ты только представь. С тех пор, как эта музыка была популярной, прошло двадцать лет!
— А слушается, как вчера… — кивнул я.
Несколько секунд он озадаченно смотрел на меня. Потом широко улыбнулся:
— Мудреные у тебя шутки — не сразу и поймешь, — сказал он.
— А никто и не понимает, — кивнул я. — Большинство народу мои шутки зачем-то принимает всерьез. Ужасный мир! И не пошутить в свое удовольствие…
— Ну, твои-то шутки всяко лучше, чем шутки этого мира. В этом мире самая качественная шутка — подложить соседу в тарелку собачье дерьмо из пластмассы. Вот тогда все животы надорвут…
— А еще качественнее — настоящее класть. Чтобы все сразу со смеху передохли.
— И не говори…
Какое-то время мы молча слушали “Бич Бойз”. Старые невинные песенки — “California Girls”, “409”, “Catch a Wave” и прочее в том же духе. Пошел мелкий дождик. Я то и дело включал дворники, потом выключал, а чуть погодя включал снова. Такой вот был дождик — легкая весенняя морось.
— Что ты помнишь из школьных лет? — спросил Готанда.
— Непреходящее чувство бессилия и собственной убогости, — ответил я.
— А еще?
Я задумался на пару секунд.
— Как ты зажигаешь газовую горелку на уроке естествознания.
— Чего это ты опять? — удивился он.
— Да понимаешь… Уж очень элегантно это у тебя выходило. Ты даже горелку зажигал так, словно совершал некий подвиг, который войдет в анналы Истории.
— Ну, это ты загнул! — рассмеялся он. — Хотя я понимаю, на что ты намекаешь. Дескать, я… показушный был чересчур, да? Знаю, мне об этом не раз говорили. Когда-то я даже обижался на такие слова. Сам-то я ничего напоказ не делал! Просто так получалось. Само по себе. Помню, с детства все только на меня и глазели. Я притягивал к себе внимание, точно магнитом каким-то. И все, конечно, откладывалось у меня в голове. Что бы ни делал — все выглядело чуть-чуть театрально. Эта чертова театральность прилипла ко мне на всю жизнь. Все время как на сцене. И когда актером стал, как гора с плеч свалилась. Теперь я мог честно играть, ничего не стесняясь! — Он сцепил на колене пальцы, уставился на них и просидел так несколько секунд. — Но ты не думай, я не такой уж негодяй. В душе я вовсе не лицемер. Тоже искренний, тоже ранимый. И в маске с утра до вечера не хожу…
— Да конечно, упаси бог! — сказал я. — Я не к тому сказал. Я всего лишь имел в виду, что ты шикарно зажигал газовую горелку, вот и все. С удовольствием посмотрел бы еще раз.
Он рассмеялся, снял очки и элегантно протер стекла носовым платком. Полный шарман…
— Ну хорошо, устроим это как-нибудь, — сказал он. — Я найду горелку и спички.
— А я подушку притащу. На случай обморока от восторга, — добавил я.
