Бар постепенно заполнялся людьми, разговаривать стало труднее. Несколько посетителей уже откровенно пялились на Готанду.
— Пойдем ко мне, — сказал Готанда, вставая. — Это в двух шагах. У меня спокойно. И выпить есть.
Жил он и правда в какой-то паре кварталов от бара. Отпустив “мерседес”, мы прогулялись до его дома пешком. Здание в несколько этажей выглядело очень роскошно. В подъезде было сразу два лифта, и один из них, для жильцов, открывался ключом.
— Эту квартиру для меня студия откупила, когда я после развода на улице остался, — пояснил Готанда. — Не пристало, понимаешь, идолу кино и телевидения ютиться в какой-нибудь конуре лишь потому, что его жена из дому выкинула и оставила без штанов. Эдак весь наработанный имидж можно испортить! А теперь получается, что я у них жилье снимаю — ну и, натурально, за квартиру плачу. Из тех же расходов, которые списывать надо. Как раз то, что нужно. Всем удобно, все счастливы.
Квартира Готанды располагалась на верхнем этаже, под самой крышей. Просторная гостиная, две спальни, кухня. Широченный балкон, над которым нависала непривычно огромная Токийская телебашня. Мебель в гостиной подбирали со знанием дела. С первого же взгляда было ясно: денег сюда ухлопали — будь здоров. Паркетный пол, персидские ковры — где большие, где маленькие. Не слишком жесткий, не слишком мягкий диван. Кадки с какими-то фикусами, расставленные в тщательно продуманном беспорядке. Висячая люстра и настольная лампа в стиле “итальянский модерн”. Никаких дополнительных украшений, кроме, пожалуй, огромного блюда на тумбочке — явный антиквариат. Повсюду царил идеальный порядок. Как пить дать, специальная горничная каждый день приходит и убирает квартиру. На журнальном столике — пара-тройка светских таблоидов (на обложках — девицы в бикини) и глянцевый ежемесячник “Архитектурный дизайн”.
— М-да, квартирка что надо, — одобрил я.
— Хоть в кино снимай, да? — усмехнулся Готанда.
— Пожалуй… — согласился я, оглядевшись еще раз.
— А от этих интерьер-дизайнеров ничего другого и не дождешься! Кому ни закажи — у всех получается не жилье, а декорации для киносъемок. Я тут даже по стенам кулаком стучу иногда. Так и тянет лишний раз убедиться, что все это не папье-маше. Запаха жизни нет, ты заметил? На пленку снимать хорошо, а попробуй пожить…
— Ну вот, сам и привноси сюда запах жизни, — посоветовал я.
— Вся штука в том, что жизни-то особой нет… — произнес Готанда без всякого выражения.
Он подошел к проигрывателю — пижонской вертушке “Бэнг-энд-Олуфсен”, поставил пластинку и опустил иглу. Колонки у него были совершенно ностальгические — “JBL”, модель P-88. Отличные спикеры с качественным звуком, изготовленные в эпоху, когда фирма “JBL” еще не успела заполонить весь мир своими психотронными студио-мониторами. Заиграл старенький альбом Боба Купера.
— Что будешь пить? — спросил Готанда.
— Что ты — то и я, — пожал я плечами.
Он сходил на кухню и вскоре вернулся с подносом: бутылка водки, несколько банок тоника, ведерко со льдом и три разрезанных пополам лимона. И мы стали пить водку-тоник с лимоном под холодный, бесстрастный джаз Западного Побережья.
Что и говорить — жизнью в квартире Готанды и правда не пахло. То есть, ничего неприятного — просто не было запаха жизни, и все. Но лично меня отсутствие этого запаха нисколько не напрягало. Тут ведь смотря как внутри настроиться. Я, например, ощущал себя здесь очень хорошо и спокойно. Сижу себе на уютном диване и водку с тоником пью…
— Сколько у меня возможностей было! — изливал мне душу Готанда. — Если б захотел — запросто стал бы врачом. Или преподавателем вуза. В фирму крутую мог бы устроиться, не напрягаясь… А вот что получилось. Такая вот жизнь… Странно, да? Любую карту из колоды мог выбирать. Причем, отлично знал: какую ни вытяну — все будет удачно. Очень верил в себя… Но именно поэтому так ни черта и не выбрал! Понимаешь, о чем я?
— Н-не совсем… Я и карт-то в руках не держал никогда, — признался я.
Готанда посмотрел на меня, странно прищурившись, — но уже через пару секунд рассмеялся. Наверное, подумал, что я шучу.
Он налил мне и себе еще водки, выдавил по половинке лимона в каждый бокал и выбросил кожуру.
— Вот и с женитьбой все как-то само получилось, — продолжал он. — Познакомились мы на работе — в одном фильме играли. Вместе за город на съемки ездили, там же гуляли на пикниках, по хайвэю на машинах гоняли. Когда съемки закончились, встречались еще несколько раз… И постепенно все вокруг стали считать, что мы “идеальная пара”, что свадьба не за горами — будто иначе и быть не может. Так мы, в конце концов, и поженились — словно в угоду публике. Тебе, наверно, сложно такое представить, но… этот мир до ужаса тесен! Любой бред толпы, любые домыслы о тебе могут так разрастись и окрепнуть, что однажды — раз! — и все это становится твоей реальностью… Только я ведь и правда ее любил! Она — самое настоящее из всего, что мне судьба когда-либо дарила. Ужасно хотел сделать ее своей… Не вышло. И так у меня всегда. Как ни пробую выбирать себе сам — всё от меня убегает. Женщины, роли… Предлагают что-нибудь сверху или со стороны — все делаю в лучшем виде, и все довольны. А стоит самому захотеть — утекает, как между пальцев песок…
Даже не представляя, что тут можно сказать, я молчал.
— Конечно, в депрессию я не впадаю, — добавил он после паузы. — Просто люблю ее до сих пор. Так и мечтаю, уже задним числом… Бросили бы я свою кинокарьеру, она свою — зажили бы вдвоем спокойно и счастливо. Без модных апартаментов. Без “мазерати”. Ничего не надо! Мне бы только работу, самую обычную, и дом, в котором тепло. Детей завести… После работы собираться, как водится, с сослуживцами в кабачке — сакэ потянуть да на жизнь поворчать. А потом домой идти — и знать, что она меня ждет… Купить в рассрочку какой-нибудь “сивик” или “субару” и выплачивать с каждой получки лет пять. В общем, жить, как все нормальные люди… Не поверишь — именно этого я и хотел все время. Лишь бы она была рядом… Бесполезно. Ей-то хотелось совсем другого! Эта семейка ставила на нее, как на скаковую лошадь, все свои личные планы с ней связывала. Мамаша всю жизнь была у нее имиджмейкером. Скряга-папаша гонорары отгребал. Старший брат работал ее же менеджером. Младший братец — трудный подросток, в историю какую-то вляпался, от суда отмазаться деньги нужны позарез. Младшая сестра подалась в певицы, без раскрутки никак… В общем, обложили со всех сторон — не вырваться. И плюс ко всему — с малых лет забивали ей мозги всякими “семейными ценностями”. Дескать, предки в ее жизни — это всё… Так и выросла, глядя им в рот. И до сих пор в том придуманном мире живет. Замурованная в образ, который для нее сочинили. Там, внутри у нее — совсем не так, как у нас с тобой. Никакой объективной оценки реальности! Но все-таки, несмотря ни на что — очень чистая душа. И нежность там есть, и обаяние. Уж я-то знаю… А, ладно, что теперь говорить. Все равно уже не получится ни черта… Представляешь, я с ней даже трахнулся неделю назад!
— С бывшей женой?
