– Ну сколько там стоит бабушка!
– Моя бабушка стоит много! Вдобавок, она так
наслаждается тем, что может себе что-то позволить на старости лет.
– Но она же вроде и сама что-то зарабатывает.
– Да что там она зарабатывает… Копейки по нынешним
временам, к тому же она работает медленно, по старинке, а издательствам все
нужно в пожарном порядке… Да еще и за перепечатку платит, так что одни слезы… Я
ей летом шубу купила еще… Мы зашли просто так в магазин, и вдруг я смотрю, у
нее глаза загорелись…
– Норка? – деловито осведомилась Инна.
– Нет, сурок.
– Это красиво.
– И ей так идет! Ну я и купила… И потом, она вечно
западает на всякую телевизионную туфту..
– Магазин на диване? – засмеялась Инна. –
Знаю, моя тетка тоже верит любой фигне, особенно когда ее кто-нибудь знаменитый
рекламирует… Просто беда! Дядька один раз ее чуть не прибил, она какую-то
машинку для массажа купила за триста баксов, а потом оказалось, что она жутко
вредная, эта машинка. Да, Лизка, ты резюме-то разослала?
– Конечно, только вряд ли из этого что-то выйдет. Но я
не сижу сиднем, я зарабатываю, вот сегодня, например, уже сто пятьдесят баксов
срубила, и еще триста двадцать рублей, то есть все сто шестьдесят!
Инна выронила ложку в тарелку с остатками борща:
– На панель пошла?
– Ну в известном смысле, – засмеялась Лиза. –
Да не бледней, для панели я стара уже, нет, я извозом занялась!
– С ума сошла! Это же опасно!
Лиза рассказала ей о правилах предосторожности, которые сама
для себя установила.
– Лизка, все равно!
– Но я же не могу сидеть и ждать у моря погоды! Бабушка
ничего не должна знать об увольнении. Я утром ухожу – наврала ей, что у нас
ремонт, чтобы не выпендриваться, – как на работу…
– Ну и дела, – покачала головой Инна. – Но
вообще ты молодец, не пала духом…
– Я пала, но я просто не могу совсем разнюниться. И ты
тоже кончай мерихлюндию с кулинарным уклоном, а то скоро в дверь не пролезешь.
А можно еще супчику?
– Нужно! Но имей в виду, что на второе у меня утка с
яблоками…
– И с картошкой?
– Естественно!
– Тогда супу не надо! Обожаю картошку с уткой. Они
вместе жарились?
– Лиза, не задавай глупых вопросов! Тебе брусничное
варенье к утке дать?
– Инна, не задавай глупых вопросов, естественно, дать!
– Что ты меня передразниваешь?
– Чтобы поднять твой дух!
– Мой дух сейчас может поднять только предложение
возглавить финансовую дирекцию какой-нибудь успешной телекомпании, чтобы
утереть нос этому придурку!
– А предложение руки и сердца не может поднять твой
дух?
– Руки и сердца? Да ты что! Разве только хороший член…
Но он, как правило, не сочетается с рукой и сердцем… Либо – либо! А тогда на
фиг мне нужны конечности и внутренние органы? К ним ведь еще прилагается куча
всякой требухи, а в нашем возрасте рассчитывать на свежую требуху не
приходится, так зачем?
– Да ну тебя, Инка, ты такая неромантичная…
– А ты видала романтичных финансистов, а? Да и вообще,
романтика и телевидение – две вещи несовместные, как гений и злодейство!
– Ну почему? А Сенкевич? А Дроздов, Крылов и всякие
корреспонденты в горячих точках?
– Ах боже мой, телевидение – это не эфирные люди, а мы,
кухня, так сказать… Но понимаем это только мы сами.
Лиза задумчиво жевала утку. Она когда-то была весьма
романтичной девушкой, потом словно бы забыла об этом, а сейчас, лишившись
работы, вспомнила… Впрочем, дело не в работе, а в господине Сметанине, вероятно.
– Лиза, ты что, влюбилась?
– Да нет, не то чтобы… Просто понравился один мужик…
– Где взяла?
– Он на меня и не посмотрел ни разу…
– Значит, кретин! – решительно определила Инна.
– Не знаю… Может, и кретин… Но такое лицо…
– С лица не воду пить! А член?
– Инка, ты сдурела! Говорю же, он на меня не взглянул…
– Красавец, что ли?
– Да нет, но лицо изумительное, а глаза…
– Актер?
– Адвокат.
– Фу! Самая гадская публика… Поверь, я знаю, о чем
говорю!
Инна действительно знала, о чем говорит. Два года назад ей
пришлось платить адвокатам, чтобы отмазать от тюрьмы племянника, по молодости и
глупости угодившего за решетку. Они брали деньги якобы на взятки судьям и
прокурорам, а сколько доходило до адресатов, ведал один Бог. В результате парня
все-таки продержали в Бутырках больше года, а потом дело развалилось… И
неизвестно, развалилось оно само или благодаря взяткам. Инна была уверена, что
само, и все ее родственники тоже.
– Слушай, а как его фамилия, вдруг я знаю?
– Сметанин.
Инна вытаращила глаза:
– Какой Сметанин?
– Почем я знаю какой? Алексей Сметанин. Ты что, его
знаешь? – с тоской спросила Лиза. Вот сейчас ее романтическая иллюзия
рухнет. Выяснится, что он тянул с Инки деньги, обещал помочь племяннику…
– Я его лично не знаю, но вообще-то Сметанин – звезда
первой величины, ну как Генри Резник, например, или Падва…
– Первый раз слышу!
– Просто он не лезет на экран. Но мне говорили, что он
иногда творит настоящие чудеса.
Слышать это было необыкновенно приятно. Хотя Лиза вполне
отдавала себе отчет в том, что это глупость в чистом виде. Какое отношение
Сметанин и его репутация имеют к ней, Лизе Кот? Вернее, она, Лиза Кот, не имеет
к Смета-нину никакого отношения. И Бог даст, никогда не будет иметь. От уголовных
адвокатов лучше держаться подальше, особенно если тебе как женщине там ничего
не светит.
– А что ты о нем еще знаешь?
– Ты имеешь в виду его личную жизнь? Ничего не знаю.
Если тебе надо, могу, конечно, узнать…
– Да нет, ерунда. Просто увидела в гостях
привлекательного мужика. Наверное, это инстинкт самосохранения сработал. Меня
выперли из компании, и, чтобы не зацикливаться на этом, я и поддалась чарам…
Хотя никаких чар он ко мне не применял…
– Брось, Лизка, со звездами лучше не вязаться, –
тяжело вздохнула Инна. Вся компания знала, что когда-то у нее был роман со
Львом Антоновым, знаменитым политическим обозревателем, начинавшим свою карьеру
на Московском канале, но прогремевшим у них… Роман был бурный, но быстро сошел
на нет. У Льва Антонова романы были на десятом месте, а у Инны этот роман стал
романом ее жизни. Расставшись с Антоновым, она изменилась, стала циничной,
раздражительной и запретила подругам даже упоминать о нем. Теперь Антонов
перешел на второй канал и продолжал набирать популярность.
