Они все были здесь. Все песни по порядку, о которых мы говорили и спорили. Песнопения майя — Оуэн меня тогда впервые подбросил до дома. «Благодарю» «Лед Зеппелин» — я подбросила его. Очень много техно, все песни в стиле трэш-метал. И даже Дженни Риф. Я слушала понемногу от каждой песни и вспоминала те времена, когда я смотрела на Оуэна в наушниках и пыталась понять, что же он слушает и о чем же думает. Кто бы мог предположить, что обо мне?
Я взглянула на часы — без пяти пять. Оуэн, наверно, уже обнаружил пропажу. Но ничего страшного. Я завезу ему айпод. Мне ведь совсем не трудно!
Спускаясь по лестнице, я услышала грохот. Затем Уитни пробормотала: «Черт!» Я заглянула на кухню. Уитни засовывала кастрюлю обратно в шкаф.
— Что случилось?
— Да ничего. — Уитни выпрямилась и убрала с лица прядь волос. Перед ней стояла банка с соусом для пасты, коробка со спагетти, разделочная доска с красным перцем и огурцом и упаковка салатных листьев. — Ты уходишь?
— Да, ненадолго, — ответила я. — Если нужно, я…
— Нет, можешь идти. — Уитни взяла коробку со спагетти и, прищурившись, начала читать, что написано сзади.
— Хорошо. Вернусь к…
— Просто… — Уитни отложила коробку. — Я не знаю, в какой кастрюле готовить пасту…
Я положила куртку Оуэна на стул и подошла к шкафчику у плиты.
— В этой. — Я протянула Уитни большую кастрюлю с крышкой с дырочками. — Из нее легче сливать воду.
— А… Точно. Понятно.
Я наполнила кастрюлю водой, поставила на плиту и включила конфорку. Уитни внимательно за мной следила.
— Теперь нужно подождать. Если закроешь крышкой, будет быстрее.
Уитни кивнула:
— Хорошо.
Я подошла к стулу, на котором лежала куртка Оуэна, и остановилась там, наблюдая за Уитни. Она достала маленькую кастрюлю, выложила туда соус для пасты и поставила на плиту. Действовала Уитни очень медленно и неуверенно, как будто расщепляла атомы, что было неудивительно. Она никогда сама не готовила. Все делала мама: даже бутерброды и кашу на завтрак. Я представила, как неловко сейчас себя чувствует Уитни. Все-таки она готовит впервые, да еще и в одиночку.
— Может, тебе помочь? — спросила я. Уитни достала ложку и начала осторожно мешать соус для пасты. — Мне не трудно.
С минуту сестра молчала. Я уже подумала, что она обиделась, но тут она сказала:
— Помоги. Если хочешь, конечно.
Тем вечером мы впервые в жизни готовили с сестрой обед. Мы почти не разговаривали, Уитни лишь иногда задавала вопросы: при какой температуре подогревать чесночный хлеб и сколько спагетти варить? А я отвечала: триста пятьдесят градусов, варить все. Я накрыла на стол, а Уитни медленно и осторожно нарезала салат, сгруппировав овощи на доске по цветам. Наконец мы вдвоем сели обедать. Я взглянула на горшки на подоконнике и сказала:
— Они там хорошо смотрятся.
Уитни села за стол.
— Да. — Она взяла салфетку. На тарелке у Уитни был в основном салат и только чуть-чуть пасты, но я ничего не сказала, не хотела вести себя, как мама. — Теперь им осталось только прорасти.
Я накрутила на вилку спагетти и откусила немного.
— Очень вкусно! Просто отлично!
— Это ж паста, — пожав плечами, заметила Уитни. — Ее легко готовить.
— Не совсем, — ответила я. — Если недоваришь, будет внутри хрустеть. Переваришь, получится каша. А у тебя вышло то, что нужно.
— Правда? — спросила Уитни.
Я кивнула. Пару минут мы ели молча. Я снова взглянула на горшки и на площадку для гольфа позади них. Трава на ней была необыкновенно зеленая.
— Спасибо, — добавила Уитни.
Я не знала, благодарит ли она меня за то, что я похвалила пасту, или за салат, или просто за помощь. Мне было все равно. Я просто была рада услышать от нее «спасибо».
— Не за что.
Уитни кивнула. По дороге промчалась машина. Она затормозила у дома, и водитель взглянул на нас, прежде чем поехать дальше.
Глава одиннадцатая
— Это Аннабель!
Я еще не отпустила звонок, а Мэллори уже тут как тут. Заскрипела ручка, и дверь распахнулась.
Вначале я Мэллори даже не узнала. Слишком уж сильно она была накрашена: тональный крем, подводка, тени, очень яркая помада и накладные ресницы. На одном глазу они отклеились и прилепились к брови. На Мэллори также было обтягивающее платье без бретелек и босоножки на высоких каблуках, на которых она еле передвигалась.
Вокруг нее, уставившись на меня, сгрудились четыре девочки, все разодетые и накрашенные: невысокая брюнетка в очках, черном платье и туфлях на танкетке, две рыжеволосые близняшки с веснушками, в джинсах и коротких майках и круглолицая блондинка в вечернем платье. От девчонок жутко пахло лаком для волос.
— Аннабель! — завопила Мэллори, запрыгав на месте. Ее высокая прическа даже не покачнулась. — Привет!
— Привет! А что вы…
Закончить я не успела. Мэллори схватила меня за руку и втащила в дом. Остальные девочки отступили назад, не переставая на меня таращиться.
— Девчонки, вы представляете! Это же Аннабель Грин!
— Ты снималась в той рекламе, — сказала блондинка в вечернем платье, наморщив ярко-розовые губы.
— Ну да! А она работает на «Копфс» и в модельном агентстве!
— А зачем ты пришла? — спросила одна из близняшек.
— Ну, я тут была неподалеку и…
— Она дружит с моим братом! И со мной! — заявила Мэллори, сжав мою руку своей горячей ладошкой. — У нас сейчас будет фотосессия. Поможешь придумать позы?
— Я на самом деле ненадолго. Заехала всего на минутку.
Так я сказала Уитни после обеда. Что мне нужно кое-что завезти другу и я вернусь в течение часа. Уитни кивнула и как-то странно на меня взглянула, видимо, прикинула, буду ли я опять пахнуть беконом.
— Нравится, как я выгляжу? — спросила Мэллори, закинув руку за шею и закатив глаза. Затем снова встала по-обычному. — Мы сегодня представляем различные наряды. Я — вечерний.
— А мы — повседневный, — сказала одна из близняшек, уперев руку в бедро. Ее сестра, у которой было больше веснушек, торжественно кивнула.
Я взглянула на брюнетку в очках.
— Офисный классический, — пробормотала она, одернув черное платье.
— А я, — объявила блондинка, закружившись так, что зашуршала юбка, — наряд на помолвку.
— Нет, на бал, — возразила Мэллори.
— Нет, на помолвку! — стояла на своем блондинка, все кружась. А мне сказала: — Платье стоило…
— Четыреста долларов, мы в курсе, — недовольно перебила ее Мэллори. — Воображает о себе невесть что, потому что ее сестра — дебютантка.
