— Что? Испугался? — рассмеялась я.
— Вовсе нет. — С притворным возмущением Илай откинулся на спинку сиденья. — Просто однажды кое-кого попугал, а заодно посидел в полицейском участке. Я, конечно, уважаю твой квест, только не выходи за разумные границы…
— Погоди! Что ты сказал? — остановила я, подняв в удивлении руку. — Мой квест?
Илай повернулся ко мне и повторил:
— Да, квест, как во «Властелине колец» или «Звездных войнах». Когда бродишь в поисках утраченного или нужного артефакта, это называется квест.
Я изумленно уставилась на него. Хорошо, что на перекрестке — красный свет, а поблизости ни одной машины, иначе не миновать бы аварии…
— Хотя это название скорее подходит мальчишеским играм, — засомневался Илай. — Не нравится квест, хоть белибердой назови — мне все равно. Я в любом случае в игре, правда, в разумных границах. Договорились?
Вот тебе на! Я-то думала, что мы просто гуляем вместе ночами, чтобы убить время. А тут — ого-го, какие страсти разворачиваются! Хотя, знаете, вне зависимости от рода, которому принадлежит название, мне нравится идея поиска утраченных или нужных позарез артефактов. Или тех и других одновременно.
Красный свет на светофоре сменился зеленым. Однако я не спешила давить на педаль газа, а вместо этого спросила:
— Белибердой?
— Что? Никогда так в детстве не говорила?
— «Назови белибердой»? — переспросила я. — Гм… нет.
— Вот это да! — Илай удивленно покачал головой. — Чем же ты занималась всю жизнь?!
Миллионы правдивых ответов закружились в голове. Ведь существует бесконечное количество вариантов заполнить годы жизни, и ни один из них нельзя назвать верным или неверным. Однако если выпадет шанс что-то переделать или исправить, кто откажется от такого по собственной воле? Только не я. Называйте мой выбор сумасшествием или белибердой, но в разумных границах — а может, и нет — я тоже в игре.
— Ого, ничего себе, прикольный прикид! — оторопела Мэгги.
Глаза подружек устремились на крохотную Фисбу, пристегнутую страховочными ремнями к коляске. Малышка хлопала глазенками и — ура! — молчала после долгой прогулки по набережной до магазина.
— Прикольный? — удивилась я. — Что ты имеешь в виду?
— Ее одевала Хайди? — поинтересовалась Лиа, наклоняясь до тех пор, пока ее лицо не оказалось вровень с глазами Фисбы.
— Нет, я сама.
Лиа переглянулась с Мэгги, а та удивленно подняла брови.
— Что? — не поняла я их перемигивание. — По-моему, симпатично.
— Она же в черном! — содрогнулась Мэгги.
— Ну и что?
— Кто рядит младенцев в черное?
Я снова перевела взгляд на сестричку и задумалась. Когда отец вслед за Хайди стал собираться на ужин, мне показалось, что переодеть малышку перед прогулкой будет не лишним. Я порылась в комоде с детскими вещами, внутренне ужаснувшись количеству розовых пеленок, ползунков и распашонок. Наверное, во мне опять взыграло чувство противоречия, потому что я умудрилась раскопать на дне ящика черное боди со светло-зелеными ползунками и одеть Фисбу в стиле рок-н-ролл. Однако, судя по ошеломленным взглядам подружек — не говоря уже о странном выражении лица Хайди, когда мы прощались на пороге, — мы произвели сногсшибательное впечатление, но только не то, которое планировалось.
— Ну, знаете, — возмутилась я, — по-моему, если уж пришлось родиться девчонкой, не стоит каждый раз напяливать розовые платьица с рюшками.
— Конечно, нет, — быстро согласилась Лиа. — Но не нужно впадать в другую крайность и наряжать кроху дальнобойщиком.
— Господи, да разве она выглядит как дальнобойщик?! — возмутилась я.
Лиа склонила голову набок, как бы прицениваясь:
— Пожалуй, ты права. На дальнобойщика она нисколько не похожа, на фермера — это да. Или на строителя. А, девчонки?
— И все потому, что она не в розовых ползунках?
— Она еще младенец, — вмешалась Мэгги. — Младенцев всегда одевают в светлые тона, предпочтительно — в розовое.
— А кто это решил? — выкрикнула я и, не давая никому вставить слово, сама ответила: — Общество! Кстати, то же самое общество с завидным упорством насаждает мнение, что удел девочек — булавки, иголки, тесемки да заколки, после чего вряд ли можно говорить о позитивном самоутверждении. К чему это ведет? К заниженной самооценке со всеми вытекающими последствиями: обжорство, беспрекословное подчинение и бессилие перед семейным, сексуальным и имущественным насилием.
Подружки даже рты от удивления раскрыли.
— Надо же, и все из-за обыкновенной розовой пеленки?! — растерянно переспросила Лиа.
Тут в дискуссию вступил недовольный голосок Фисбы. Она замотала головой из стороны в сторону и жалобно захныкала.
— Ох-ох! — вздохнула я, закачав коляску. — Только не это!
— Может, она проголодалась? — заволновалась Эстер.
— Или просто решила самоутвердиться? — не удержалась от привычных колкостей Лиа.
Проигнорировав ехидное замечание, я склонилась над коляской, расстегнула ремешки и подняла малышку на руки. Недовольное хныканье вот-вот грозило перерасти в оглушительный рев. Повернув сестричку спиной к себе, я подхватила ее крепко за под мышки и согнула колени. Вверх-вниз, вверх-вниз! На третий раз Фисба затихла.
— Ого! — восхитилась Мэгги. — А у тебя свой подход к детям!
— Это называется «лифт», — объяснила я. — Всегда выручает!
На секунду-другую три пары глаз опять воззрились на меня, а потом Эстер глубокомысленно произнесла:
— Мне кажется, Оден права. Черный не такой уж жуткий цвет. Он просто резко выделяется на фоне других.
— Неудивительно, почему ты с ней согласна! — усмехнулась Лиа. — Приглядись-ка к своей одежде!
Эстер одернула свою блузку темного цвета:
— Она не черная, а темно-синяя.
Девчонки только фыркнули в ответ, а Лиа повернулась ко мне и объяснила:
— Точно также Эстер говорила, когда увлеклась готами и их идеологией. Она одевалась сплошь в черное: черные плащи, черные туфли…
— Черная круги вокруг глаз, черная помада, — подхватила Мэгги.
— Вы так и будете каждый раз напоминать мне об ошибках молодости? — возмутилась Эстер, а потом, вздохнув, добавила: — Было и прошло, понятно? Будто вы сами никогда не творили в школьные годы того, о чем жалеете до сих пор!
— Мое главное сожаление можно выразить в двух словах, — заметила Мэгги. — Джейк Стокк.
— Что правда, то правда, — согласилась Лиа.
— А сама, — Эстер ткнула пальцем язвительную подругу, — сама-то перекрасилась в блондинку ради Джо Паркера, чего…
