Я с готовностью поддакнула, будто сама не отношусь к той же категории. Вернее, папа не видит во мне подростка с теми же проблемами и неприятностями…
— В платежках ошибка, и девочкам не начисляют зарплату, — объяснила Хайди отцу.
— Так позвони своему бухгалтеру, пусть он разберется, — посоветовал папа, с умильным выражением лица склоняясь над засыпающей Фисбой. — У нас семейный выход в свет, в конце концов.
— Бухгалтер не занимается платежками, их обычно делаю я, — напомнила Хайди.
— Тогда пусть ждут, пока мы не поужинаем.
— Я не могу так несправедливо поступить с ними, Роберт. Они заслуживают своевременной оплаты труда и…
— Постой, — раздраженно перебил тираду папа. — Кто изо дня вдень повторяет, что я провожу мало времени с тобой, Фисбой и Оден? Кто, в конце концов, настоял на том, чтобы сегодня я прервал работу пораньше и отправился с вами на семейный ужин в кафе?
— Да, я говорила…
Хайди хотела что-то объяснить, но опять затрезвонил телефон.
— Я оторвался от увлекательного процесса. Заметь, сегодня на меня нашло небывалое вдохновение, — вещал папа, сворачивая на набережную. — Теперь ты сама не желаешь последовать моему примеру.
— Роберт, это мой бизнес!
— А я писатель, и мой бизнес — литература!
Докатились, подумала я с тоской. Замените пару слов — профессорские лекции на бизнес, а постоянные собрания кафедры на проблемы с продавщицами — и поймете, о чем так яростно спорили папа с мамой много лет назад. И вот снова приходится наблюдать до боли привычную картину с бесконечными ссорами и скандалами!
Впереди показался оранжевый навес над «Клементиной», у входа в которую уже стояли Эстер и Лиа.
— Послушайте, — напряженно предложила Хайди, — почему бы вам с Оден не взять с собой Фисбу и не выбрать столик в кафе, пока я занимаюсь делами? А я подойду чуть позже. Договорились? Всего несколько минут.
— Ну ладно, так и быть, — нехотя согласился папа.
В нашей компании он оказался не единственным недовольным жизнью. Минут через двадцать, когда мы выбирали столик в кафе, проснулась Фисба. Сначала она хныкала тихонько, но постепенно перешла на требовательный рев. Официантке даже пришлось повысить голос, чтобы перекричать малышку и принять у нас заказ.
— Как неприятно — бормотал папа под нос, пытаясь укачать Фисбу в коляске, а потом уже громче обратился ко мне: — Оден, ты не попробуешь…
Он не договорил, а я не поняла, чего от меня хотят, так как Фисба завопила с такой оглушительной силой, что все внимание посетителей сосредоточилось исключительно на наших персонах. По папиному паническому взгляду я наконец-то догадалась, что от меня ждут помощи. Смех, да и только! Кто из нас, в конце концов, вырастил двоих детей?! Но беспомощность отца все-таки подтолкнула меня к решительным действиям.
— Пойду прогуляюсь с Фисбой, — предложила я и, перехватив у него ручку коляски, развернула ее к выходу. — Может, ты…
— Подожду вас здесь и закажу ужин, — с явным облегчением в голосе докончил фразу папа. — Возвращайся, как только малышка успокоится, хорошо?
Конечно, вернусь. Должна ведь она когда-нибудь заснуть.
Я выкатила коляску на набережную. По крайней мере, детский плач здесь не казался таким оглушительным, как в закрытом помещении. Найдя свободную скамейку, я села и стала с беспокойством разглядывать сморщенное личико сестрички, покрасневшее от натуги, а потом перевела взгляд в сторону кафе. Сразу за барменской стойкой в длинном узком проходе был виден столик, накрытый на четыре персоны. За столом с безмятежным видом приступал к ужину папа. Я сглотнула подступивший к горлу ком, со вздохом закрыла глаза и устало провела ладонью по лицу, пытаясь согнать остатки обиды.
Люди не меняются, предупреждала мама и в очередной раз оказалась права. Папа всегда был безнадежным эгоистом, таким и останется. Другое дело, что я не желаю замечать его недостатки, даже если они всем бросаются в глаза. А может, это злая шутка судьбы и нам каждый раз суждено повторять собственные ошибки, не извлекая уроков из прошлого?!
В коляске заходилась в реве Фисба. Вот бы поплакать вместе с ней, откинуться на спинку скамейки и выплеснуть наружу годы разочарований, обид и тоски, чтобы избавиться от пережитых напастей раз и навсегда… Само собой разумеется, я не поддалась соблазну выплакаться у всех на виду и просто сидела с закрытыми глазами, пока вдруг не почувствовала на себе чей-то заинтересованный взгляд.
Я тотчас открыла глаза и увидела рядом с колесами коляски потрепанные кроссовки вкупе с выцветшими джинсами, композицию довершала застиранная футболка с глупой надписью о любовных страстях. Подняв голову, я разглядела и самого обладателя поношенного гардероба — им оказался давешний парень с Мыса, ну, тот, с которым мы еще столкнулись на набережной во время предрассветной прогулки. Странно, он словно из-под земли вырос и вот, пожалуйста, стоит и разглядывает нашу парочку, а вернее, Фисбу в коляске.
Что ж, пока новый знакомый занят малышкой, рассмотрю его поближе. У парня удивительные зеленые глаза, выделяющиеся на смуглом лице. Темные волосы до плеч небрежно стянуты резинкой, а от запястья до самого локтя, словно река на карте, ветвится бросающийся в глаза бугристый шрам…
Интересно, что его сюда привело, особенно если учесть, как он отшил меня памятным утром почти на этом же месте? Решать головоломку не было ни сил, ни желания.
— Опять ревет, — пояснила я без затей.
Парень молча кивнул. По непонятной причине его упорное молчание лишь подстегивало меня к разговору.
— Вообще-то она все время плачет, — призналась я. — У нее колики или просто… Уж не знаю, как и успокоить.
Он опять промолчал, как было на Мысу и тогда на набережной. Я нутром понимала тщетность жалких попыток разговорить его и тем не менее продолжала обращаться к странному молчуну. С чего бы я так расчирикалась?! Ведь никогда не относила себя к компанейским девчонкам, способным поддержать любой разговор и…
— Ну, во-первых, — неожиданно произнес парень, удивив меня до глубины души, — можно воспользоваться «лифтом».
— Лифтом?
Кажется, моему изумлению сегодня не будет конца.
Оставив вопрос без ответа, парень наклонился над коляской, расстегнул ремни и, прежде чем я успела остановить его, поднял Фисбу на руки. Вот чего совсем не ожидала, так это помощи. Лишь потом с запозданием обратила внимание, как естественно смотрится незнакомый парень с ребенком на руках. Со мной не сравнится — да что там со мной — даже с Хайди и отцом, вместе взятыми!
— Смотри, вот это называется «лифт», — сказал он и повернул ко мне личиком отчаянно ревущую, сучащую в воздухе ножками Фисбу. Затем осторожно взял малышку под мышки, чуть присел и тут же резко выпрямился, и так несколько раз подряд. На четвертый заход Фисба замолчала, на ее личике даже появилось подобие улыбки.
