ан нельзя никак — ведь рассказчик-то дурак!
А у нас спокон веков нет суда на дураков!
Занавес упал одновременно с восторженными воплями и криками «бис». Шквал аплодисментов всколыхнул тюль на окнах флигеля, взметнул, заставил задрожать пламя свечей и вызвал в ответ яростный лай дворовых собак.
— Юленька! — Тертышный смотрел влюбленным взором. — Ты — богиня! Тебе немедленно надо в Петербург.
— Василь Михайлович. — Невысокий лысеющий толстячок с умными проницательными глазами колобком вкатился за кулисы, прервав излияния режиссера. — Поздравляю с премьерой. — Он крепко пожал руку хозяину. — Ты верно все сделал, прервав постановку. Не то это было, не то… А вот реприза была хороша. Очень даже хороша… — толстячок восхищенно причмокнул губами и оценивающе взглянул на Юльку.
— В том нет моей заслуги, Семен Александрович, — честно признался Тертышный. — Это все она, Юленька. Гость недоверчиво покосился на нее и неожиданно предложил:
— Продай девку, Василь Михалыч!
— Я тебе не девка! — не дав открыть рта своему барину, по слогам отчеканила прима.
— И кто же? — левая бровь скептически поползла вверх.
— Юлия Васильевна! Прошу любить и жаловать!
— Хорошо, пущай так и будет, — покладисто согласился толстячок. — Так продашь де… Юлию Васильевну?
— Ты, Семен, сам с ней решай, — твердо ответил режиссер. — Я ей вольную обещал.
— Кхе-кхе… — поперхнулся гость, замялся на мгновенье и повернулся к девушке: — Не желаете поступить на службу в частную антрепризу графа Шереметьева? Оклад оговорим особо.
— Это какой Шереметьев? — заинтересовалась Юлька, мучительно напрягая память. — Не тот, что женился на крепостной актрисе собственного театра?
— Кто женился? — удивленно выпучил глаза толстячок. — На какой актрисе? Да кто ж дозволит такое непотребство?
— Государь Александр, особым эдиктом… — машинально ответила Юлька, и запоздало прикусила язычок. Не давая времени гостю на очередной вопрос, она быстро сказала: — Хорошо, я согласна!
Спустя час крытая коляска везла ее по пыльной дороге вместе с нехитрым скарбом: застиранным до дыр запасным платьишком, стоптанными парусиновыми туфельками, сломанной расческой из бычьего рога, да побитой молью вязаной душегрейкой. Валенки, как услужливо подсказывала коварная память, сносились еще в прошлую зиму.
Некогда богатейшая, дворянских кровей прелестная особа задорно рассмеялась, мысленно перебирая содержимое котомки. Крепостная девка Агашка — еще один талант, отысканный управляющим театра в соседнем уезде — с испугом покосилась на смуглолицую красавицу с античным профилем. Дальний путь лежал на Москву — в Кусково, родовое имение Шереметьевых.
* * *
До имения добрались к вечеру третьего дня вместе с первыми каплями теплого летнего дождя.
— Молодой граф из Лейдена на побывку прибыли!
Курчавый арапчонок ловко вскочил на подножку кареты и ослепительно улыбнулся, просунув голову в овальное окошечко. Агашка при виде черномазой физиономии тихонько взвизгнула.
— Проводи девок в людскую избу и помоги устроиться! — приказал ему управляющий, с запоздалым испугом взглянул на Юльку и, с кряхтением покинув экипаж, торопливо засеменил в сторону барского дома.
— Меня Степкой кличут, — приосанился малец, гордо задрав вверх чумазый подбородок. — А вас?
— Агашка… Юлия Васильевна… — хором представились девушки.
— Юлька, значит, — глубокомысленно подытожил арапчонок и немедля вскрикнул от боли: острые коготки безжалостно вцепились в ухо.
— Если еще раз назовешь меня так, язык отрежу!
— Отпусти, скаженная! — захныкал малец в безуспешной попытке вывернуться. — Терпежу нет!
— Ты понял меня?
— Хорошо-хорошо… — сдался Степка, растирая припухшее ухо; обиженно поджав пухлые губы, недовольно буркнул: — Поспешайте за мной, не отставайте.
Отдельные хоромы представляли собой небольшую комнатку с одним единственным окном. Справа от входа ютилась деревянная кровать с пуховой периной, слева — грубо сколоченный столик и глиняный ночной горшок. Иных предметов интерьера не наблюдалось.
— М-да… не «Астория», однако. — Юлька разочарованно оглядела жилище. — И даже не «Бристоль».
Но делать нечего, надо обустраиваться. Скинув запыленное платье, она достала из котомки помятую смену и огорченно уселась на краешек скрипнувшей кровати. Голова немыта, где искать утюг — неизвестно, когда будет баня, ей не доложились…
Ругательство, сорвавшееся с прелестных губ, относилось к концу двадцатого века. Прозвучало оно, правда, весьма неуклюже.
— Ну, Дениска! — вслух пригрозила она. — Дождешься ты у меня… Сам, небось, в кого-нибудь приличного перенесся.
Как ни странно, но она была права в своих подозрениях. Народ оджубеев считался вполне приличным племенем: в людоедстве замечен не был, и жертвы языческим богам приносил крайне редко. В отличие от некоторых других индейских племен.
Вновь облачившись в дорожное платье, Юлька принялась расчесывать непослушные волосы роговой расческой с поредевшими зубьями. Отвлек ее от этого занятия Степка, без стука ввалившийся в каморку.
— Тебя молодой граф кличут, — бесцеремонно заявил он с порога. — Ступай немедля.
— Выйди вон, постучись и спроси разрешения зайти, — едва сдерживаясь от нахлынувшего гнева, приказала девушка.
— Ты че, очумела? — недоуменно вскинулся арапчонок. — Вожжами отходят, аль в холодную посодют… Пойдем скорей, покамест барин не осерчали.
Отложив воспитание мальца на потом, Юлька двинулась следом за ним. Путь до барского дома занял не более пяти минут, но и этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы промокнуть до ниточки — ливень разыгрался не на шутку. Тропка освещалась вспышками молний, да искрами из глаз, когда очередная ветка дерева, внезапно вынырнув из наступившей тьмы, разбойничьи ударяла по лбу.
В просторной комнате было светло и тепло. Молодой граф — будущий обер-гофмаршал императора Павла I — оказался молодым круглолицым человеком с пухлыми щечками и пикантной ямочкой на волевом подбородке. С добродушной насмешкой взглянув на Юльку, он приветливо улыбнулся:
— Ну, здравствуй, красавица! Наслышан о тебе, наслышан… Семен говорил, что ты мастерица комедийные вирши слагать?
— Иногда случается, ваша светлость, — в притворном смущении потупила глаза девушка.
— А что еще умеешь? Петь, али танцевать… На каких музыкальных инструментах играть обучена?
— Да на всех… кроме флейты. В синих глазах мелькнул озорной огонек.
— Кроме флейты? — с недоверием переспросил молодой Шереметьев.
— Тяжело на ней играть, — простодушно пожаловалась Юлька. — С нее карты падают.
