Массивное пресс-папье прокатилось по бланку. Звучный шлепок печати – и спустя минуту гербовая бумага оказалась в руках теперь уже бывшего пленника.
– Трудись во благо Империи, княжества, и тебе воздастся по заслугам! – с пафосом изрек судья и с неподобающей служителю местной фемиды поспешностью, подпрыгивая от нетерпения, скрылся за неприметной дверью. Спустя некоторое время оттуда послышались сладострастные охи.
Понимающе хмыкнув, Ал-Шот радостно хлопнул по плечу Антона:
– Солидная бумага, тренер! Импотенция типа.
– Индульгенция, – на автомате поправил Лис, думая о чем-то своем.
– Ын-дуль-ген-ция, – вытащив клочок пергамента, по слогам записал капрал…
– Возьми, тренер, на первое время, – в широкой ладони Шой Та сиротливо блеснули два золотых империала.
– Ну вы даете, братцы! – Антон ошеломленно покрутил головой. – Вы же меня даже не знаете!
Стражники довольно переглянулись. Видно было невооруженным глазом, что им польстил искренний порыв их нового знакомого. Оказывается, иногда приятно совершать бескорыстные поступки, пусть даже они оплачиваются из собственного кармана. Впрочем, вспомнив про карман, Шой Та тут же деловито напомнил:
– Слышь, тренер, ты про нас не забудь, если в Имперскую лигу попадешь.
– Хоть одним глазком взглянуть, – поддержал его Ал-Шот.
– Говорят, там самый дешевый билет сотню золотых стоит.
– И пускают только благородных.
– Но командам дают особые.
– Бесплатно типа.
– Это задаром, если ты вдруг не понял.
– Так что не забудь, тренер.
– А мы тебе еще пригодимся.
– Морду там кому набить.
– Или лоха развести.
– Курей вдруг захочешь.
– Или поросенка.
– Молочного.
– Да хоть жареного.
– Кстати, о поросятах…
Вновь обменявшись быстрыми взглядами, стражники исчезли, оставив Лиса наедине с его собственными мыслями. Но, будем честны, единственная идея, посетившая голову футболиста, была прозаична и проста. Поэтому, вздрогнув от громкого протяжного стона, раздавшегося из-за неприметной дверки, Лис торопливым шагом покинул здание суда и направился на поиски ближайшего трактира. Или харчевни – в классификации местного общепита он еще разобраться не успел.
Добродушного вида старичок, к которому спортсмен обратился с вопросом, долго размахивал руками и неразборчиво сыпал словами. Из несвязного потока Лис с трудом вычленил суть – до трактира шагов двести по прямой. Уже через четверть часа он сидел за дубовым столом в полумраке обеденной залы, с наслаждением потягивая забористое пиво из глиняной кружки.
Жизнь потихоньку налаживалась.
– Господин желает чего-нибудь еще? – ловко расставив тарелки, смазливая служанка кокетливо стрельнула глазками.
– Благодарю, милая, – подмигнул в ответ Лис, окинув взглядом стол. – Мне вполне достаточно и этого.
Горка дымящегося риса со специями, запеченные бараньи ребрышки, свежая лепешка, пряный соус и крупно порезанные овощи, щедро посыпанные зеленью. В заводской столовке такого не подают.
– Есть творожный пудинг с горячим шоколадом, – продолжала настаивать девушка.
Лис подумал мгновение и… согласился. После пива его всегда тянуло на сладкое.
Горячий шоколад оказался расплавленным на огне шоколадом, а не какао, как случалось в его мире. Нежное творожное пирожное было под стать пышным формам расторопной служанки, несколько раз прикасавшейся к посетителю то горячим бедром, то тугой грудью. Случайно, надо полагать.
Отсчитав сдачу с золотого: четырнадцать серебряных монет и пяток медных, официантка многообещающе улыбнулась и удалилась, призывно покачивая бедрами.
Соотношение золота к серебру в земной коре примерно один к пятнадцати, – вспомнился Лису школьный учебник. В этом мире, если судить по сдаче, пропорция сохранялась. Сколько медяков в одном серебряном, он подсчитать не успел – внимание привлек громкий хохот, раздавшийся из-за соседнего стола.
Троица молодых хлыщей аристократического вида развлекалась нехитрой забавой, стараясь попасть обглоданными косточками в мохнатый комочек с яростно горящими черными глазами. Щенок. Чем-то похож на кавказца, такой же неуклюжий увалень. Прижавшись к пальме, он не пытался увернуться от летящих мослов, хватал их на лету крепкими клыками. Но не все – некоторые достигали цели, и тогда щенок вздрагивал и глухо рычал, прижимая уши к голове. Сверху бесновалась обезьянка, громким верещанием сопровождая особо удачный бросок. Хлыщи от этого веселились еще больше.
– Может, хватит? – спокойным тоном предложил Лис, поднялся с лавки и неслышно подошел со спины к гогочущей компании.
– А тебе что за печаль? – недружелюбно огрызнулся один из незнакомцев: рыхлый, с ранними залысинами и двойным подбородком. – Мой варранг – что хочу, то и творю. Заведи себе такого же и развлекайся. Или этого купи… – смерив непрошеного заступника оценивающим взглядом, он презрительно сплюнул на пол: – Да только денег у тебя не хватит, смерд!
Дружки радостно заржали, словно услышали веселую шутку.
– Сколько? – бесстрастно спросил Лис, перебирая в правом кармане свою невеликую наличность.
Рыхлый поперхнулся и вновь смерил его взглядом. Прищурив левый глаз, лениво процедил:
– Двести золотых… – и злорадно усмехнулся, предвкушая потеху.
Лис не дрогнул ни единым мускулом, лишь пальцы судорожно сжали в горсть глухо звякнувшие монеты. Неожиданно пальцы зацепили знакомый предмет. Нож. Он даже удивиться не успел – мельком вспомнилось, что стражники изъяли его при обыске. Ладонь раскрылась, демонстрируя перочинную игрушку швейцарских умельцев.
– Махнем не глядя?
Глаза рыхлого алчно сверкнули. Покрутив в руках нож, он подцепил ногтем штопор, ковырнул ножницы и с показным равнодушием мотнул головой:
– Безделушка.
– Не хочешь, как хочешь… – с не меньшим безразличием в голосе констатировал Лис. – Значит, не договорились. – Он потянулся к ножу.
– Погоди-погоди! – всполошился рыхлый, ухватил его за рукав и оправдывающимся тоном продолжил: – Обученный варранг стоит дорого, очень дорого! Даже мой бездельник… – он кинул ненавидящий взгляд на щенка, – стоит больше, чем я тебе предложил… – подхватив со стола стаканчик с костями, рыхлый радостно встряхнул его и с азартом предложил: – Сыграем? Мой щенок против твоей безделушки.
– Давай! – неожиданно для самого себя согласился Лис. – Бросай первым.
Рыхлый долго тряс стаканчик, несколько раз подносил его к уху и беззвучно шевелил губами, словно читал молитву или заговор. Наконец перевернул и катнул пару игральных костей по столу.
