Шёл уже четвёртый вечер бесплодных поисков. Они разбили лагерь на крошечной лесной полянке в полудне пути от Хеммерсита. В город драконы в истинном своём виде, само собой, не совались. Сперва Сфайрат с Аэсоннэ, а потом Клара с Чаргосом и Эртаном обшарили городок — безо всякого успеха. Не случалось там последнее время ничего странного, никаких таинственных умерщвлений, никаких обескровленных трупов с характерными следами от пары клыков на шее.
— Как сквозь землю провалился, — проворчала Аэсоннэ своё обычное.
— Спасибо, Айка, а то мы не знали, — немедля огрызнулся Эртан.
— Тихо, мелюзга! — прикрикнул Чаргос. — Мы все устали. Все злые. Помолчите просто, ладно?
— А ты кто такой?! — немедля хором вскинулись близнецы, разом позабыв о собственной пикировке.
— Всем молчать! — проревел Сфайрат.
Хоть и в человечьем обличье, а пламя он выдохнул самое настоящее. Истинную природу не скроешь ни в каком теле. Вся компания немедля осеклась. Одна только Зоська, нимало не испугавшись, засеменила к отцу, обняла за шею.
— Подлиза, — фыркнула Аэсоннэ.
— Ничего, ничего. — Клара поднялась, утихомиривая разбушевавшееся семейство. — Никуда не денется наш вомпер, он себя окажет, не может не оказать. — Кулак ударил в подставленную левую ладонь.
— Мы ж не могли спускаться совсем низко… — буркнул Чаргос. — Потому и не отыскали…
— Никто и не говорит, что должны были, — кивнула Клара. — Видать, тварь эта ещё хитрее, чем я… чем мы думали.
— Знать бы, чего он ждёт, — хмыкнул Сфайрат.
— Чего ждёт — понятно. Чтобы мы сами на него набежали, тогда и в том месте, где он сам решит, — с отвращением бросила Клара. — Думаете, дорогие мои, он зря погост наш поднимал? Не-ет, это наш вомпер нам наживку подкидывал. Мол, не возьметесь за меня — ещё и не то учиню.
— Но, мам, — встряла Аэсоннэ, — а мы-то ему зачем? Злодействовал б себе потихоньку, полегоньку, никто б и не заметил…
Дочь была совершенно права. И на этот вопрос ответа у Клары не находилось. Зачем они Охотящемуся в ночи? Зачем ему подвергать себя нешуточной опасности, связываясь с нею, всё-таки не самой слабой из чародеев? Или наш вомпер явился сюда специально, по её душу?
Муж, дети, Ирма — все в ожидании глядели на Клару.
— А может, мы кому-то перешли дорогу — ещё тогда, до того, как обосновались тут?
— Может быть, — мрачно согласился Сфайрат. — Особенно если вспомнить Эвиал и тех, кто когда-то ставил там кристаллы…
— Мама, папа, вы должны там всё рассказать толком! — безапелляционно заявила Аэсоннэ, и Эртан тут же закивал, в кои-то веки соглашаясь с сестрой.
— Долгая история выйдет, — отрезал Сфайрат. — Так, Сонэ, ты со мной в город идёшь. Чаргос, возьмёшь Эри с Зосей и кружите над облаками — они пока, по счастью, низкие. Может, чего и учуете.
— Да, пап, — пискнула Зося.
Ох уж эти мне дети драконов, подумала про себя Клара. Особенно если дать драконьей сущности взять верх над человеческой. Кто бы мог подумать, что малышка четырёх лет от роду на такое способна — выслеживать настоящего, всамделишного вампира! Однако ж способна — верно, у драконов это и впрямь в крови.
— Клара, Ирма, оставайтесь здесь. Мы вернёмся, как только взойдут луны.
— Хорошо, о муж мой. — Клара насмешливо присела. Аэсоннэ с Эртаном прыснули.
— Ну, Ирма. — Чародейка проводила взглядом растаявших в вышине драконов и повернулась к замершей посреди их лагеря девочке. — Теперь ты. Продолжим наши штудии.
— Да, госпожа Клара. — Ирма послушно кивнула, а Серко слегка тявкнул, словно обычный щенок.
— Вчера мы говорили о реках магии и о том, как их можно использовать. А также и про формальные, затвержённые заклинания.
— Да, госпожа Клара. Только… можно спросить?
— Конечно, — кивнула чародейка. — Ученик, не задающий вопросов, — это не ученик.
— У меня, наверное, и вопрос-то неправильный… — вздохнула девочка. — Если сила течёт свободно, зачем нам учить какие-то формулы? Говори, чего тебе нужно, и оно исполнится, разве не так?
Клара вздохнула.
— В том-то и ловушка, Ирма. Мага ослепляет кажущееся всемогущество. Всё у тебя на кончиках пальцев, любое твоё желание. Хочешь полететь — пожалуйста! Хочешь…
— Ой, госпожа Клара… — перебила вдруг Ирма. — А вы… вы взаправду можете? Ну, летать? Как птица?
Ох, как у неё и глаза, и щёки вспыхнули…
— Могу. Но совсем чуть-чуть и с трудом. И голова от боли потом раскалывается, — честно призналась чародейка. — Но я не о том. Текущая сила — она словно незримый огонь. Маг впускает его в себя, а как дать ему излиться, принять нужную форму — не знает. И… сгорает сам. Я такое видывала собственными глазами.
— Как же «не знает»? — тихонько сказала Ирма. — Очень даже знает. Вот я хочу, чтобы тот пень приподнять да оземь шлёпнуть — какая ж тут «форма»?
— А сможешь? — Клара чуть прибавила стали. — Приподнять да оземь шлёпнуть?
— Не, — замотала головой девочка. — Сейчас не смогу. Но… я знаю, как, госпожа Клара! Честное слово, знаю!
— Если знаешь, — жёстко отрезала волшебница, — то никакие уроки тебе уже не нужны. Пень, значит? Давай, поднимай!
Ирма взглянула на Клару — однако совсем не испуганно и не растерянно, а даже, как показалось чародейке, с неким вызовом.
— Поднимай!
Ирма закусила губу, зажмурилась, протянула руку. Загрубевшие от постоянной кухонной работы пальцы шевельнулись раз, другой.
Пень дрогнул. Древний, вросший в землю, покрытый мхом, он зашевелился, словно неведомое страшилище, тщащееся вырвать глубоко ушедшие корни.
Глаза у Ирмы расширились, на висках, лбу, щёках набухали капли пота, волосы, тихо потрескивая, поднимались дыбом, и меж ними то и дело проскакивали крошечные звёздочки.
Сила текла свободно и вольно, не укладываемая ни в какие схемы и формы, просто текла, словно вода причудливыми извивами незримых каналов. Ирма, конечно, не знала ни единого заклинания, ни единой формулы или чего-то подобного, она просто старалась поднять пень.
— Ой… ой… — вдруг вырвалось у Ирмы. Колени у неё сперва задрожали, потом подкосились; Клара одним прыжком оказалась рядом, схватила бессильно обвисающую кисть — и сама, не сдержавшись, глухо зарычала от боли: она слово коснулась добела раскалённого железа.
Сила бурлила под загорелой, обветренной кожей Ирмы, бушевала и ярилась, не находя дороги. Клара дала ей влиться в себя, кажется, уже не рыча, а вопя в голос.
Молния!
Белоснежная плеть вспорола ночные небеса, походя снесла вершины трёх или четырёх деревьев, полетели вспыхнувшие ветви.
