— И чешуя, и золото — это все отлично и вполне нужно, но мне больше хотелось бы иметь возможность общаться с драконами, узнать историю мира, а иногда чтобы ты выполняла мою просьбу — не часто, но, если мне очень понадобится, не отказала бы. Это возможно?
— Хм… возможно, если эти просьбы не будут касаться чего-то, что противоречит моим моральным принципам.
— А что именно противоречит твоим моральным принципам?
— А попросишь — узнаешь, — усмехнулась дракониха, громоподобно хохотнув, что было похоже на гул камнепада. — Вот только ты слишком много болтаешь, и я уже начинаю думать, что ты враль, умеющий только торговаться за неоказанные услуги. Займись делом.
— Сейчас займусь, — парировал Андрей, — дай только прикроюсь от ветра обрывками того, что раньше было одеждой, а по твоей милости стало драными тряпками!
Он снял с себя остатки рубахи, штанов, куртки, собрал все более-менее пригодные куски ткани и постарался обмотаться ими, сделав из полосок и обрывков подобие веревок — этому дранью надо же было как-то держаться. Посмотрел на ноги, поморщился и обмотал ступни кусками ткани — выглядело, конечно, ужасно, но теперь ноги хоть как-то защищены от холода. Впрочем, на руки ткани на хватило, и они торчали из этой похожей на крапивный мешок «одежды», ничем не прикрытые.
На удивление, целым остался вещмешок за спиной — лямки выдержали, а также не лопнул пояс, на котором висели кинжал и кошелек.
После всех этих процедур по одеванию стало немного теплее, но вообще-то не так чтобы очень — руки у Андрея озябли, и он отогревал их, дыша на них и потирая друг о друга.
— Что, замерз? — громыхнула дракониха. — Иди сюда, сейчас погреешься! — Она усмехнулась и выплеснула струю огня из «ноздрей» продолжительностью минуты три, направив ее в камень величиной с холодильник. — Иди, не бойся — тут тепло!
Андрей подошел — от разогретого до темно-вишневого каления камня исходил равномерный жар. Камень потрескивал, протестуя против такого варварского обращения, и медленно тускнел на холодном ветру.
«Ого! — подумал Андрей. — Это как она сумела такую здоровенную глыбу разогреть до такой температуры? Что-то тут не так… магией попахивает. Впрочем, все равно… хорошо-то как… настоящая печка!»
— Погрелся? Давай к делу! — нетерпеливо переступила мощными узловатыми лапами дракониха. — Потом еще погреешься, давай осматривай!
Подойдя к Шанти, Андрей осторожно обследовал ее спину, крылья, суставы в них, приподняв и расправив жалкие подобия великолепных приспособлений, что сейчас лежали на спине огромной Гары.
Его накрыла волна жалости к дракончику — лишиться возможности летать для дракона все равно как человеку отрубить ноги, даже хуже — еще и выколоть глаза. Это существо должно парить в вышине, наслаждаясь полетом и отдаваясь воздушным потокам, а не сидеть в темной пещере, как крыса.
Он легонько погладил дракончика по спине:
— Бедная ты бедная, что эта тварь с тобой сотворила! Сам бы убил его, лично!
Шанти раскрыла пасть и, обнажив острейшие зубы, больше, чем у кошки того же размера, и похожие на небольшие клинки, зашипела:
— Нечего меня жалеть, сопли проливать! Можешь — лечи! Не можешь — пошел к демонам! Я тебе не убогая крыса, чтобы меня жалеть! Я дракон!
— Ну-ну, не хорохорься, подружка, — сказал Андрей, вытягивая крыло в сторону, — я не хотел тебя обидеть. Мне тебя как друга жалко, и все тут. Честно, не могу понять, как можно было сломать такую красоту!
— Не можешь? — громыхнула Гара. — Потому ты сейчас и живой! А те, кто мог, — голова валяется вон там, у горы, а ноги у берега. Крабы давно сожрали. Проклятые исчадия! Ты знаешь, что у них считается лучшей жертвой? Принести на жертвенный алтарь дракона! Больших они поймать не могут, так вот и уцепились за маленького, а чтобы не улетел — сломали ему крылья! Хорошо, что я вовремя прилетела. Твари! — Гара провела громадной лапой по скале, на которой сидела, оставив в ней длинные, покрытые белой каменной пылью глубокие борозды. — Тот, кто против исчадий, наш друг!
— В общем, так, — закончил осмотр Андрей. — Ей не были вовремя сделаны операции по восстановлению крыльев, не поставили на место кости, и они, раздробленные, сломанные, срослись абы как, перекрутившись самым немыслимым образом. Я устранил ей боли, но переломанные кости исправить не смог — нужна операция. Посмотрел суставы — они вроде как целы, а кости сложены вдвое, срослись, их надо ломать, выставлять в правильном порядке. Я бы мог это сделать, но у меня нет нужных инструментов, нет ничего. Надо — кусачки, очень острый нож, тампоны, крепкое вино для уничтожения заразы, нитки.
— Ты мог бы это где-то взять? — спросила Гара, задумчиво глядя на дочь.
— Да. Только мне надо попасть в город, туда, где есть лавки. И вообще, неплохо было бы взять Шанти с собой, я бы там и сделал все что нужно. Клянусь, что с ней ничего плохого не случится, пока я жив. Здесь делать операцию нереально — нет освещения, нет условий, может получиться плохо.
— Ты уверен, что в результате операции она сможет летать? Что крылья будут работать? — Гара пристально посмотрела на Андрея своими глубоченными, завораживающими глазами.
— Нет, не уверен, — честно ответил он. — В том, что крылья можно снова собрать, не сомневаюсь. А в том, что она будет летать, — нет. Слишком много времени прошло после того, как она стала инвалидом.
— Ну что же… это вполне честно, — задумчиво сказала Гара. — Ну что, дочь моя, пойдешь с этим человеком? Мне кажется, ему можно верить.
— Да мне надоело сидеть в этой черной дыре и общаться с тобой на расстоянии. Само собой, пойду… хоть мир увижу. — Дракончик фыркнул и переступил лапами. — А если попробует меня обмануть, я ему ноги оторву!
— Это как это ты ноги мне оторвешь, мелкота? — не выдержал Андрей. — Маму, что ли, покличешь? Мама прилетит и накажет, да?
— А сейчас вот попробуем… ты же полечил меня, может, и получится…
Дракончик неожиданно стал мерцать, и из мерцающего облака вдруг материализовалось нечто размером с некрупную лошадь, полностью повторяющее пропорции Шанти. И это нечто сказало сильным, чистым голосом, похожим на звук трубы:
— Ну что, человек, могу я оторвать ноги какому-нибудь негодяю?
Андрей потерял дар речи и только бессмысленно хлопал глазами, потом спохватился и хрипло каркнул:
— Это чего такое?! Это как?! И как я с этим пойду в город? Что за дела?
Гара радостно засмеялась, вернее — загрохотала:
— Молодец, дочка! Сумела! Понимаешь, Андрей, когда дракон вылупляется из яйца, он очень маленький, вот такой, какой ты видел до того мою Шанти, и остается он таким до тех пор, пока сам не сможет искать себе пищу, летать, охотиться. До тех пор его кормит мать. Как только он развивается в достаточной мере, дракончик восстанавливает свое тело в том размере, который должен быть, теперь ты видишь, какая Шанти на самом деле. Она не могла до того перейти в свое нормальное состояние — после ранения и болезни что-то разрушилось в этом механизме, и переход стал очень болезненным, практически невозможным. Конечно, мы пробовали трансформировать ее, она делала много попыток, но после нескольких раз, когда она сутками лежала без сознания, решили оставить эти упражнения. Видимо, ты как-то отладил механизм перехода — и вот результат!
