— Да лет тридцать, и все играет в солдатики. Деньги есть, вот и чудит. То балы закатит, то турнир устроит, то какие-то игры затеет. Всех девок в замке перепортил, того и гляди ему яду подсыплют — уже два пробовальщика еды померли в мучениях, отравились. Нам-то что — платит вовремя и щедро, если бы не мы… — Наемник осекся, видимо поняв, что наговорил лишнего. — Ну ладно, заговорились мы что-то… давай саблю и кинжал, и поехали с нами. Связывать тебя не буду, надеюсь на твое слово. Даешь слово, что не убежишь?
— Даю слово, что не убегу, пока мы едем в замок, и предстану перед судом графа, — усмехнулся Андрей.
— Вот и славно, верю, верю… только лошадь привяжем к кому-нибудь из наших, без обиды — доверяй, но…
Андрей отдал саблю и кинжал капитану и снова сел в седло, наемник легко вскочил на свою лошадь, и они поехали к ожидающему их отряду.
— Долго ехать до замка графа? — спросил Андрей.
— Завтра после обеда будем. Заночуем на постоялом дворе по дороге.
«Уж не в том ли, который я чуть не разгромил и в котором положил мытаря со свитой? — усмехнулся Андрей. — Это было бы забавно…»
Забавного в этом ничего не было, а была комната с тяжелой мощной дверью, без окна — по типу камеры, где стояла кровать и больше ничего, — в той самой гостинице.
Покормили Андрея прилично — так же, как и всех наемников, просто, но сытно. Их капитан сказал по этому поводу, что пусть граф поступает как ему заблагорассудится, но он не тюремщик и такого же, как он, наемника не будет морить голодом, лучше горло перережет. Перспектива перерезания горла Андрея не обрадовала, но оказалось, что наемник так шутил — ну шутки такие, панимашь!
Командир наемников точно посчитал Андрея за своего, кем-то вроде охранника фургона, оставившего его на дороге и уехавшего вперед. Похоже, это было в порядке вещей у хозяев, так что не вызвало никаких вопросов у капитана, как видно — слегка сочувствующего попавшему в неприятности коллеге.
Перед ночевкой наемник попытался осторожно выяснить, кто такой Андрей и где бывал, но тот отвечал односложно, явно не желая давать о себе сведений, и капитан, почувствовав это, прекратил расспросы.
В общем-то дорога до замка графа не ознаменовалась ничем интересным, привлекающим внимание, кроме одного — не привыкший много ездить верхом Андрей в первый же день так набил задницу, что еле слез с коня. Хорошо, что он восстанавливался быстро — спасибо сути оборотня, иначе бы ходил враскоряку дня три, это точно.
Замок графа — огромное, отвратительное нагромождение глыб, ворот и башенок — не вызвал у Андрея никакого эстетического удовлетворения своим видом. Лишь возникло понимание, что граф в этом мире существо довольно богатое и могущественное, а еще — что если его засунут в какую-нибудь темную камеру года на три, то он сдохнет там не хуже, чем любой крестьянин, осмелившийся перейти дорогу могущественному дворянину.
В замок графа они попали к полудню, когда в этом сером сооружении кипела жизнь — бегали конюшие, выводя лошадей на прогулку, лаяли собаки, облаивая конюших и лошадей, лаяли конюшие, облаивая собак и лошадей, лаяли стражники, облаивая конюших, собак, лошадей и пробегавших слуг, мешавшихся под ногами.
Это броуновское движение показалось Андрею странным, и он с недоумением спросил у капитана:
— Это что, здесь всегда такая суета? Чего они все носятся как угорелые?
Капитан рассмеялся, запрокинув голову, и, справившись со смехом, пояснил:
— Нет, завтра день рождения супруги графа, графини Баданской, отмечает свое двадцатипятилетие, вот и готовятся, будет праздник, а заодно и суд — ну типа развлечение! Тут так скучно — не представляешь себе, настоящее тихое болото, вот граф и старается развлекаться чем угодно… а больше — развлечь свою жену, охочую до экзотических забав. Но только тсс! — Он приложил палец к губам. — Я тебе ничего не говорил! Если что — отопрусь!
Капитан подмигнул пленнику и отъехал вперед, распорядиться о размещении заключенного и доложить графу о прибытии отряда. Андрея повели следом, и минут двадцать он «загорал» у стены замка, рассматривая каменную кладку и размышляя — правда ли в раствор клали куриные яйца для крепости?
Эти мысли позабавили его, и он ухмыльнулся, чем вызвал недоуменные взгляды сторожей-наемников, крупами лошадей прижавших его коня к стене и не дающих сделать ни шагу — по их мнению, узники не должны так себя вести в преддверии страшного графского суда.
Андрей и сам удивлялся своему поведению — вроде и ситуация сложная, но почему-то, как ребенок, он не верил, что может вот так взять и погибнуть, не выполнив своей миссии по искоренению Зла, — Господь не допустит этого!
Ожидание наконец закончилось — народ зашумел и еще быстрее забегал, появился хмурый капитан, который постукивал хлыстом по голенищу длинных кавалерийских сапог.
— Суд состоится сейчас. Велено тебя провести в южный двор, где ты предстанешь перед его сиятельством. Думай, что будешь говорить, веди себя учтиво — граф очень чувствителен к проявлениям невоспитанности и невежливости. Может в ярости приказать посадить тебя на кол — мне бы очень не хотелось смотреть на это действо. Все понятно? Хорошо. Тогда пошли за мной. Двое идут сзади и контролируют — Вартан и Агус, сопровождайте!
Они пересекли двор, потом миновали несколько калиток, крытый арочный переход, и вот открылся уютный круглый двор, в дальнем конце которого располагалось что-то вроде садика — газон и подстриженные кустики. Остальная часть двора была вымощена брусчаткой, там и стояла толпа зевак, наблюдавших за происходящим с жадным любопытством и нетерпеливо переговаривающихся.
Андрей усмехнулся — он где-то прочитал, что в театре есть такое понятие «гул толпы». Чтобы создать этакий угрожающий гул, якобы все переговариваются, чего-то замышляют и обсуждают, надо очень быстро и так это с нарастанием произносить, обращаясь друг к другу: «Чего говорить, когда не о чем говорить! Чего говорить, когда не о чем говорить! Чего говорить…» Вот нечто подобное тут и происходило.
На лужайке стояло несколько деревянных кресел, лакированных, богато инкрустированных костью и самоцветами, с золочеными узорами на подлокотниках и витых ножках, стоял низкий столик, уставленный напитками и фруктами, и пока что кресла пустовали, ясно, что места приготовлены для графа и его свиты.
Толпа перешептывалась, глядя на конвой, окруживший Андрея, а время ожидания затягивалось — похоже, граф решил показать, какой он важный, и «помариновать» ожидавших. Впрочем, как подумал Андрей, может, ему и не надо было показывать свою важность, он и так был важен, в своей вотчине граф был царь и бог, творил суд и расправу, и только император, по закону, мог отменить его решение — но император где-то там далеко, да ему и глубоко безразлично, что происходит в пределах Баданского графства, — ну пока граф не затеял заговор против престола. Все это уже было в истории…
Наконец открылась широкая двустворчатая дверь и появилась процессия — во главе граф с графиней, за ними толпа прихлебателей, прислуги и всевозможной челяди.
