Федор покосился на друга — не ехидничает ли? Уж больно невинное выражение лица и двусмысленный вопрос.
— Договорился. И рожи-то не строй, знаю, ехидная твоя морда, о чем думаешь! А если бы и так? Она баба свободная, красивая, я мужик в силе, почему бы и нет? Я же не насильник какой-то!
— А чего ты взвился-то? Я ничего такого и не подумал, — сохраняя каменную физиономию, сказал Андрей. — Ну договорился и договорился! Ваше дело. Хе-хе… — не выдержал он и рассмеялся. — Что, растаяло сердце старого холостяка? Ну ничего, я только рад за тебя, может, хоть пить перестанешь. Тебе надо хорошую бабу, чтобы в руки тебя взяла и на путь истинный наставила!
— А тебе не надо на путь истинный? — подколол его Федор.
— Может, и надо, — посерьезнел Андрей, — вот только кто его покажет, путь-то истинный. Думаешь, что выбрал правильный путь, — а гибнут люди, которых хотел защитить. Думаешь, что совершил правильный шаг, — и опять кто-то рядом гибнет. Где он, правильный путь? Только Господь знает…
— Ты мне вот что скажи, Андрюха. Мне одна мысль не дает покоя: почему кикимора не сразу упала мертвой, когда ты пытался ее убить? Ведь я слышал, как ты матерился и вопил: «Умри же наконец, скотина! Умри!» — а она все скакала с тобой на шее и не падала!
— Честно говоря, те события я помню плохо, — признался Андрей, — все как в тумане. Мельтешение, удары, кровь, мелькание земли и боль — ничего не помню. Да, орал что-то, но ничего в голове не удержалось… может, после удара? Не знаю. Кстати, ты свою ногу-то показывал лекарю? Или забыл?
— Забыл, демоны его задери. Замотался и забыл. Да ладно, не так уж там и сильно поранено, первый раз, что ли… просто порез, заживет. Я мазью своей вонючей намазал. Ты-то вон как уже восстановился — а все кикиморова кровь, она заживляет, да ты еще получил хорошую порцию внутрь, нахлебался.
— Федь, предупреди Алену, чтобы не болтала лишнего, хорошо? Не дай боже где-то проговорится.
— Скорее ты проговоришься! Брось свои словечки — «не дай боже!» А если услышит кто? Не миновать тогда беды! Забыл, где мы находимся? Мы в Славии, где таких, как ты, выпускают на арену, на потеху толпе! Думай башкой, когда что-то говоришь! А Алена… да что Алена, некоторым мужикам у нее можно и поучиться держать язык за зубами!
— Хм… здорово ты втюрился… рад за тебя, — усмехнулся Андрей. — В общем, шагай к своей Алене, а я спать лягу, что-то меня знобит опять.
— Давай я заварю тебе коры? Температуру собьем, а?
— Не надо. Не поможет. Есть у меня подозрения, что это неспроста температура — это мне за то, что скорость у меня увеличилась многократно. Смотри. — Андрей сделал движение рукой, Федор практически его не уловил, будто призрак пролетел мимо носа. — Вот, выкинешь за дверь! — Двумя пальцами Андрей сжимал муху, которую выхватил из воздуха над плечом товарища. — У меня повышен обмен веществ в организме, отсюда и повышенная температура тела, отсюда и мой безумный аппетит и отсутствие жировых прослоек — все сжигается. Да еще, видимо, идет перестройка организма под новые реалии, так что повышенная температура — это нормально. Но, честно скажу, неприятно. Так что вали отсюда, а одеяло твое я заберу, вам и одного хватит. — Андрей подмигнул товарищу, завалился на постель прямо в одежде и добавил: — Накрой-ка меня хорошенько и это… запри дверь снаружи, на всякий случай. На ключ. Двери крепкие? Ага… иди, я посплю. И не заходите ко мне, пока не постучу, мало ли что.
Федор понимающе кивнул, укрыл трясущегося в ознобе Андрея своим одеялом, подумал, стащил еще и простыни со своей кровати и тоже набросил на него сверху.
Осмотрелся, отметил, что надо бы попросить убрать корыто, но махнул рукой и выкинул это из головы. Улыбнулся. «Проницательный, собака! Быстро меня расколол. Впрочем, я и не скрывал своего отношения к этой женщине… в кои-то веки мне встретилась приличная баба, грех было бы упустить! — И тут же спросил себя: — Неужели и правда так все серьезно для меня? Ну были же у меня женщины и до этого, и не одна… нет, эта чем-то зацепила. Да будь что будет, один раз живем!»
Федор вышел из номера, запер входную дверь, положил ключ в карман и решил: «Пойду гляну, как лошадей пристроили, да что там с фургоном, тайник мой вряд ли найдут, но все-таки лучше проверить. Двор охраняется, но возчики те еще скоты, обязательно норовят чего-нибудь попереть, глаз да глаз за ними!»
ГЛАВА 9
«Убей! Убей его! Всех убей!» — Голос в голове мучил, грохотал, как будто шли танковые полки, рыча двигателями и клацая стальными траками.
Уже давно были сброшены на пол одеяла, разорвана подушка в безнадежных попытках заглушить горящий в крови огонь, зуд в теле и желание убивать, убивать всех подряд.
Свалившееся на пол существо, временами напоминающее человека, а временами животное, извивалось, стонало и рвало стальными когтями пол, оставляя глубокие царапины.
Существо принюхалось. Где-то пахло едой — мясом, кровью. Его тонкий слух уловил голоса — дичь! Добыча!
«Открыть нору, выйти. Искать, добыча! Мясо, мясо, мясо, мясо, мясо… Искать! Выход! Выход, искать! Закрыт! РРРРРРРГАХХХ! Мяса! Еда, много еды! Желание — рвать, рвать, рвать плоть зубами!» — Чудовище, неуловимо похожее на человека и одновременно на тигра или пантеру, ударилось всем телом о запертую дверь и рвануло ее когтями — выхода нет!
Остановилось и стало раскачиваться на мощных лапах — даже под шестью были видны стальные мышцы, свитые узловатыми веревками. Оборотень задрал голову и с сожалением и болью рявкнул:
— Еда! Много еды! Мясо! Кровь!
Замер, его желто-зеленые светящиеся глаза потухли, и Зверь с мукой в голосе вскричал:
— Что со мной происходит?! Андрюха, держись! Андрюха, ты человек! Господи, помоги мне, помоги! Я всего лишь слабый человек, помоги!
— Увввваааууухххх! — Зверь протяжно, но тихо завыл, как будто прощаясь с человеческим миром, и неожиданно с огромной скоростью запрыгнул на стены и пробежал по ним, оставляя на гладкой вертикальной поверхности глубокие следы, продрав штукатурку до самых бревен, из которых был сложен трактир.
Зверь несколько раз перевернулся через себя, сделав немыслимые кульбиты и несколько выпадов лапой, как будто отгоняя невидимого противника. Это было бы красиво, если бы не было страшно — глаза существа, горящие желто-зеленым светом, сияли в сумраке комнаты, его морда с вытянутыми в стороны, как у кота, усами была украшена страшными клыками, почти как у саблезубого тигра.
Чудовище встало как вкопанное, впившись когтями длиной сантиметров семь каждый в деревянный пол, проткнув его, как картонный, и внятно сказало:
— Я человек! Я — ЧЕЛОВЕК! Человек! Человек!
Из тела Зверя стала вырисовываться человеческая фигура, шерсть с рук и ног ушла, когти как будто втянулись в пальцы, а клыки исчезали в пасти, которая все больше и больше начинала походить на человеческий рот… И только глаза так и светились желто-зеленым огнем, как у огромной кошки.
