– Ну, давай знакомиться! Я – капитан Ахилло. Зовут – Михаил.
– Шагова Нина Петровна.
– Ты в квартире одна?
– Да, гражданин капитан…
Михаил вздохнул. С теми, кого требовалось задержать, разговаривать было легче. Похоже, он начал не с того.
– Нина! Я никого не собираюсь арестовывать! Ни тебя, ни твоего папу! Ты меня поняла? Я здесь совсем по другой причине.
Страх не уходил – девушка все еще не верила.
– Я разденусь…
Михаил повесил пальто, мельком взглянул на себя в зеркало и проследовал в большую комнату, где стоял старый диван и два глубоких кресла. Он подошел к окну. То, что он увидел, как раз подходило: весь двор, в том числе и тротуар возле подъездов, просматривался как нельзя лучше. Точнее, он просматривался бы днем, при ярком свете, но подарок Ерофеева устранил эту проблему. Девушка, ни говоря ни слова, стояла рядом.
– Вот что, Нина, я выполняю секретное задание. Мне надо просидеть здесь всю ночь. Ты ложись спать и ни о чем не беспокойся. Утром я уйду, а ты никому ничего не будешь рассказывать. Поняла?
Кажется, до гражданки Шаговой что-то начало доходить. В глазах появилось любопытство.
– Значит… Гражданин капитан, вы тут будете всю ночь сидеть…
– И смотреть на звезды. Не надо называть меня по званию, Нина, и тем более «гражданином». Меня зовут Михаил, запомнила? Да, если можно, покажи мне кухню и дай чистую кастрюлю, ночью я подогрею молока…
Кухня была продемонстрирована, равно как и кастрюля. Михаилу было предложено сразу несколько штук на выбор, одна другой краше. Попутно капитан убедился, что семья Шаговых жила небедно: Нина вдвоем с отцом занимала большую трехкомнатную квартиру, в кухне был газ и даже горячая вода. Правда, все это не могло дать главного – спокойствия. Может, обитателям таких квартир было еще страшнее по ночам, чем жителям убогих коммуналок.
Ахилло сел в кресло, поставил рядом портфель и пожелал Нине спокойной ночи. Теперь можно заняться биноклем. Пристроив изделие Карла Цейса поудобнее, Михаил чуть не присвистнул: двор был словно на ладони. Земля, асфальт, детские грибки – все светилось неярким сиянием, словно под лучами Луны. Подарок оказался даже лучше, чем думалось вначале. Теперь можно было положить бинокль рядом и спокойно наблюдать, ожидая ночных визитеров. Конечно, вероятность удачи невелика, но капитану почему-то казалось, что этой ночью ему должно повезти. Все совпадало: дом, таинственная черная машина, очередная волна арестов… Логика подсказывала, что сегодня Седой не останется без работы. А Михаил верил логике. Постепенно глаза привыкли к темноте, и двор перестал казаться черным колодцем. К тому же возле подъездов горели фонари, и можно было заметить каждого, кто шел по тротуару. Михаила не интересовали одинокие прохожие. Он ждал машину, в крайнем случае – группу людей с вещами. Вот тут и должен помочь бинокль… Первую машину он увидел уже через несколько минут. Едва ли это Седой: еще не было одиннадцати, для беглецов слишком рано, – но капитан решил проверить немецкую технику. Он приложил бинокль к глазам: пожилая пара не спеша выходила из автомобиля, шофер заботливо придерживал дверцу… Очевидно, какой-то большой начальник возвращался с супругой из гостей, а может – из театра…
– Михаил, извините…
Ахилло оглянулся: девушка стояла в дверях. Она уже успела переодеться, вместо пижамы на ней оказалось платье, да и волосы были теперь куда в большем порядке.
– Не спится, Нина?
– Я так рано и не ложусь. Я легла почитать, а тут вы позвонили…
– Лежа читать вредно. – Михаил опустил бинокль. – Если хочешь, садись рядом, но учти – в полночь отправлю спать.
– Я уже не маленькая! – В голосе была обида. Похоже, девушка успокоилась и теперь не прочь поболтать…
По тротуару прошли четверо – трое мужчин и женщина, – похоже, компания, возвращавшаяся с вечеринки. Они дошли до угла, после чего разделились: двое мужчин вернулись назад, а парочка, помахав на прощание, повернула в сторону набережной. Дальше можно не смотреть.
– Молоко сейчас будете? Вам нагреть? Михаил извлек из портфеля бутылку и протянул Нине:
– Составишь компанию?
– Да я вообще-то молока не пью…
И вновь в голосе – легкая обида. Очевидно, Нина восприняла это как намек: дети пьют молоко, взрослые – кое-что покрепче. Ахилло невольно улыбнулся.
Пока молоко подогревалось, у одного из подъездов остановились еще два автомобиля, оба одновременно. Вновь знакомая картина: шофер, придерживающий дверцу, немолодая пара. Только теперь в одной из машин была еще и юная девица в меховой шубке. Итак, и эти вернулись домой.
Ахилло прикинул, что сегодня суббота, многие из обитателей правительственного дома могли быть в гостях, в театре или на концерте. Значит, в этот час Седой не появится – будет ждать, пока во дворе станет пусто и тихо…
– Вам с сахаром? – Нина появилась внезапно, неся большую дымящуюся чашку.
«С медом», – хотел было ответить Михаил, но вовремя сдержался: подобная просьба уже попахивала использованием служебного положения в личных целях. Оставалось поблагодарить, положить три ложки сахара и приняться за привычное с детства лечение. Молоко приятно согревало, и Ахилло начал вспоминать слышанную когда-то пословицу о том, что пить молоко после вина – яд, а до – лекарство. Впрочем, в подобной последовательности он не был твердо уверен.
Двор наконец опустел. Приближалась полночь, окна громадного дома гасли одно за другим, законопослушные граждане укладывались спать. Вероятно, представилось Михаилу, таинственный Седой тоже смотрит сейчас в окно, ожидая условного часа. Интересно, есть ли у него семья? Ведь должен он как-то объяснять свои ночные странствия? Наверно, скрывать такое трудно… И тут Ахилло подумал, что в случае ареста пострадает и семья Седого: в подобных случаях всех совершеннолетних, включая детей, судили за соучастие, а тех, кому не было шестнадцати, отправляли в спецраспределители. Мысль об этом сразу же испортила настроение. Вспомнилось Перевальное, хозяйка уютного дома, амфора, стоявшая у кухонного окна… Теперь там висят сургучные печати, а скоро новый хозяин выбросит все, чем гордился покойный Семен, как ненужный хлам…
– Может, вам лекарство дать? – Девушка успела удобно устроиться в соседнем кресле и, похоже, начала скучать.
– А? Нет, не надо. Нина, уже поздно, тебе пора спать.
Ответа не было. Ахилло решил не настаивать:
в конце концов, пусть гражданка Шагова понаблюдает за поимкой врагов народа. Все-таки – небольшая компенсация за беспокойство.
– Нина, а ты почему испугалась? – Вопрос вырвался сам собой, хотя ответ был очевиден. Но иногда интереснее не что отвечают, а как.
– Ну, так ведь… – осторожное пожатие плеч, девушка, похоже, лихорадочно соображала, – время сейчас такое… сложное…
– А какое? – наивно спросил Ахилло. Сам он на подобную провокацию рубанул бы с плеча: «Как сказал товарищ Сталин, классовая борьба по мере продвижения к социализму усиливается…» – Ну… Товарищ Сталин сказал… На февральско-мартовском… то есть на историческом февральско-мартовском пленуме, что по мере продвижения к социализму классовая борьба ужесточается…
