Книга Мне не больно, страница 41. Автор книги Андрей Валентинов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Мне не больно»

Cтраница 41

– Н-ничего, – вздохнул Чиф. – Уже прошло… То, что ты показала, это все?

– Ну… Я не уверена, но, по-моему, у тебя несколько пониженное кровообращение. И необычайно высокая сворачиваемость крови, так сказать, антигемофилия…

– Так…

Чиф умолк, девушка так и не решалась заговорить. В дверь стукнули:

– Еще поливать?

– Сгинь! – резко бросила Лу. Из-за двери послышался горький вздох, и по ступеням застучали ботинки.

– Ладно, какой диагноз?

– Диагноз? – удивилась девушка. – Ты абсолютно здоров. Но кровь твоя очень странная.

– Не человеческая? – Чиф резко повернулся на стуле. Лу замялась:

– Ну, в общем, такой обычно у людей не бывает. Скажу больше, если ты так уж настаиваешь:

обычный человек с такой кровью жить бы не смог. Значит, есть серьезные изменения в нервной системе и во всех кроветворящих органах…

– И в костном мозге, – задумчиво проговорил Чиф. – Спасибо, Лу. Странно, ведь меня каждый год обследовали…

– Это никак не проявляется. Нужен очень мощный микроскоп. Чиф, а тебе не делали переливания крови?

– Нет. – Молодой человек покачал головой и невесело усмехнулся. – Равно как пересадок селезенки и спинного мозга. А я-то думал… Вот, смотри…

Он положил на стол листок с анализом и прикрыл глаза. Прошла секунда, другая – и листок медленно взмыл вверх.

– Это каждый может, да?

– Практически каждый из нас, – кивнула девушка. – Знаешь, я тоже подумала, что это мы все такие. Я наблюдала свою кровь и Бена. У нас она обычная.

Белый листок по-прежнему висел в воздухе, чуть подрагивая от еле ощутимого сквозняка.

– У вас она обычная, – повторил молодой человек. – А теперь смотри!

Он вновь прикрыл глаза. Листок дрогнул и начал медленно опускаться вниз. Он коснулся ладони, вновь дрогнул, но не остался лежать, а, чуть наклонившись набок, пошел сквозь руку и неслышно упал на стол.

– О Господи! – Девушка вскочила, рука дернулась вверх – перекреститься. Чиф вздохнул:

– Это у меня лет с четырнадцати. Родители просили никому не говорить, я и не пытался… В общем, сквозь стены проходить не могу, но кое-что…

Рука дрогнула, а затем резко упала на поверхность стола. Лу охнула: кисть прошла сквозь дерево – раз, другой…

– Хватит, я поняла… Довольно… Вновь воцарилось молчание. Наконец девушка решилась:

– Чиф, я, наверное, должна была тебе сказать раньше, ведь я врач экспедиции, – но такое считается врачебной тайной. Еще до твоего рождения тетя Полли и дядя Генри попали в какой-то научный центр. Там был огромный красный кристалл, похожий на рубин, через который пропускали синее излучение… У тебя генетические изменения. Мне говорили это, кое-кто даже советовал не брать тебя на Старую Землю. Но потом решили, что эти изменения в целом благоприятны.

Чиф молчал. Лу тряхнула головой:

– Джон, да приди в себя! Какая, в конце концов, разница! Если тебя хоть сколько интересует мое мнение, то вот: забудь все до возвращения, а там, если хочешь, зайди в лабораторию медицинского центра. Да и то – надо ли? Ведь ты нормален!

– Пока нормален, Лу. До четырнадцати лет у меня такого не было. Значит, изменения только начались. Ладно, еще раз спасибо. Брату – ни слова!

Бена пришлось звать долго: тот обиделся, заявив, что намерен отныне ночевать у входной двери рядом с фикусом, который является его единственным другом. Уговорив приятеля, Чиф провозгласил, что давно пора ужинать, а ответ Казим-беку они обсудят после…

Но и после ужина разговор не состоялся. Руководитель группы, извинившись, закрылся в лаборатории, попросив не беспокоить. Несколько удивленный Бен, который как раз собрался провести пробный сеанс связи, пожал плечами и устроился в гостиной на диване, лениво перелистывая словарь советских неологизмов, специально подготовленный кафедрой современного русского языка университета в Сент-Алексе. Лу, закончив свои дела, присела рядом, погрузившись в чтение отобранного у брата журнала.

Бен, испытывая некоторое недоумение, старательно штудировал словарь. По его мнению, аборигены совершенно бездарно исказили язык предков. Почему-то полагалось говорить вместо «жалованье» – «зарплата», «синема» превратилась в «кино», причем с ударением на втором слоге, отчего «кинотеатр» из «синематографа» превращался в «собачью площадку». Особенно удивили Бена загадочные «октябрины», заменившие «день Ангела». Слова же «Вторчермет», «Охмадет», «Наркомзем» и «Тяжмаш» он старался пропускать, не читая. Окончательно добил его СЛОН, превратившийся из симпатичного животного в страшный концлагерь на Соловках. Бен вздыхал, напрягал память, в глубине души понимая, что в самый неподходящий момент обязательно сорвется, назвав, к примеру, какого-нибудь наркома «милостивым государем», а трактористку вроде Паши Ангелиной – «мадемуазель».

– Бен, это же страшно! – Лу отложила в сторону журнал и растерянно потерла виски.

– Что? – Брат, недоуменно взглянув на девушку, взял в руки журнал и с выражением прочел: – «Деревья по ветру качались, шумело поле спелой ржи. В овраге кулаки собрались, точили острые ножи. Желая заслужить награду, о преступленье вели речь: устроить тайную засаду и пионера подстеречь…» Что тебя удивило? Растопчинский стиль, конечно, но чего ты ожидала?

– Да при чем тут стиль! – возмутилась сестра. – Знаешь, о чем тут? Один бойскаут узнал, что его отец совершает должностное преступление, и сообщил в контрразведку. А дядя этого бойскаута вместе с другими родственниками подстерег этого парня и прикончил. Представляешь?

Бен зевнул:

– Помнишь песню про Хорста Весселя? У нас, кажется, есть пластинка. Типичное тоталитарное мышление. «Наши маленькие детки нынче служат в контрразведке…» – И ты так спокойно об этом говоришь, Бен! Они же больные! Дети доносят на родителей, родители подстерегают детей в засаде… Что мы тут можем сделать, не представляю…

– Лу, прежде всего – меньше эмоций, – наставительно заметил брат. – Пойми, ты имеешь дело с произведением художественной литературы, написанным в пропагандистских целях. Реальная жизнь, думаю, выглядит несколько иначе. Лу помотала головой:

– Это действительно было где-то на Урале. В предисловии сказано – реальный факт. Горький заявил на съезде писателей, что этому Морозову надо поставить памятник на главной площади.

– А кто такой Горький? – . равнодушно отозвался Бен, перелистывая журнал. Нет, читать это нельзя: испорчу вкус… Лу, ты имеешь дело с болезнью. А если так – надо не возмущаться, а лечить. Вот завтра я схожу кой-куда, понаблюдаю за местными Гомерами, может, и этого Гатунского встречу. Что ему передать от тебя?

– Что он гвок, – буркнула сестра. – Охотно. Только не поймет. Наш фольклор они не изучают… Лу, чего там Джон поделывает, как ты думаешь?

– Ему виднее, – ответ был коротким и сухим. Бен недоуменно пожал плечами:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация