– Шеф! По-моему, нас пасет белая «семерка».
Григорян, обнявший женщину и тискавший ее пышные груди, оглянулся. Действительно, сзади шел белый «жигуль». За рулем молодой человек с длинными черными волосами.
Спросил у водителя:
– И давно ты его заметил?
– Да нет, только сейчас!
– И почему решил, что он пасет нас, а не едет к себе на дачу или дальше в деревню?
Ответил товарищ водителя, Ринат:
– А я заметил эту тачку еще в Москве!
И опять Григорян не насторожился, заметив:
– Почему «семерка» не могла идти из Москвы? Закончил мужик работу и прет домой!
Водила пожал плечами:
– Тебе виднее, босс!
– Спокуха, ребята! Так не пасут, рисуясь перед объектом. Да и некому нас пасти! Но лучше оторвись от него!
Гном увеличил скорость до ста двадцати километров.
И тут Москвитин выжал педаль газа до конца. «Семерка» набрала скорость в сто сорок километров. И это примерно в пятистах метрах от начала очередной серии поворотов. Он догнал «Форд» и пошел на обгон.
Гном воскликнул:
– Смотри, что этот урод делает? Впереди серпантин, а он на обгон!
Григорян выглянул в окно, стараясь рассмотреть придурка-водителя «Жигулей». Но увидел лишь копну черных волос! Проговорил:
– Мудак, решил «сделать» иномарку! Сейчас «сделает»! Как пить дать улетит в кювет.
И приказал:
– Гном! До самого поворота не сбрасывай скорость.
Водителя тоже охватил азарт, присущий большинству водителей, иногда затевающих на дорогах смертельные гонки. Но Гном даже представить не мог, что задумал водитель обгоняющей их «семерки». А Андрей, обойдя «Форд», видя, что до опасного поворота остается не более двухсот метров, а справа открылся крутой кювет, на который от трассы отступил лес, вывернул руль, подрезая иномарку, и резко нажал на педаль тормоза, тут же отпустив ее. Ему надо было, чтобы водитель иномарки, увидев огни фонарей «Жигулей», принял их свет за торможение подрезавшей его «семерки». И сам бы резко затормозил. Но при этом, если бы Москвитин не отпустил педаль тормоза, то «Форд» просто врезался бы в «Жигули» и скорей сам сбросил бы майора в кювет. Поэтому Андрей и пошел на хитрость. Имитируя торможение, он не сбросил скорость. А Гном, как и рассчитывал майор, среагировавший на маневр «Жигулей» и подставу с огнями заднего фонаря, ожидая удара от столкновения, закрыл глаза, начав экстренное торможение, потерял управление. Иномарку повело вправо, и она на скорости в сто километров сорвалась вниз, врезалась в деревья, пробив в полосе кустарника и молодняка брешь. Андрей остановился перед самым поворотом, включил заднюю передачу, сдал «Жигули» к месту срыва иномарки в кювет. Вытащив из сумки пистолет с глушителем и гранату «РГД-5», вышел из салона. Осмотрелся. Дорога пустынна. Начал быстро спускаться по смазанной колее машины Григоряна.
«Форд» обнаружил метрах в десяти от начала леса. Вид иномарка имела плачевный. Она, каким-то образом пройдя между двух сосен, врезалась в широкий дуб, в гармошку смяв передок. Дверцы «Форда» были блокированы соснами. Это ж надо так попасть! Хотя двери и без блокировки заклинило бы от деформации всего кузова. Стекла выбиты. Черепа передних пассажиров, а именно «шестерок» Григоряна, были расколоты от прямого удара о панель. Водителю наверняка еще и рулем грудь раздавило. То, что они были мертвы, факт. Мертвой оказалась и женщина, сидевшая справа. Ее голова была наклонена вперед, к сложившемуся переднему сиденью, выше уха зияла черная дыра, из которой толчками выбрасывалась черная кровь. Сейчас Андрей узнал женщину. Прапорщик Вера Федина. Та дама, что под видом Анастасии выманила Ковалева из гостиницы. Тоже человек Оболенского и прямой соучастник убийства невинной семьи своего же сослуживца. А он, Москвитин, думал еще обойтись с ней мягко, не убивая. Судьба за Андрея вынесла этой продажной сучке свой приговор! И поделом! Ну, с этими тремя ясно, а что у нас с самим Григоряном! Тоже ласты склеил или?..
Оказалось… «или»! Несмотря на страшный удар, Григорян оставался жив. Он успел закрыть голову руками, перед тем как «Форд» врезался в дуб. Затрещали кости. Конечности были сломаны, но капитан оставался жив, зажатый с одной стороны трупом Фединой, с другой – деформированной дверцей. Капитан понимал, что самостоятельно выбраться не сможет, но оставалась надежда – кто-нибудь вытащит. И этот кто-то появился. Вот только увидел он перед собой того, которого уже считал мертвым и в судьбе которого сыграл зловещую роль.
Москвитин, обойдя изуродованный «Форд», заметил, как из его бака вытекает бензин, уже образовавший приличную лужицу, из которой по колее, пробитой иномаркой, вытекал узкий ручеек. Подняв пистолет, Андрей вышел к левой стороне машины. И увидел перекошенную болью, но жившую еще надеждой на спасение физиономию своего врага. Тот побледнел, узнав Андрея. Надежда испарилась, в глазах офицера особого применения читалось одно. Смертный приговор.
Москвитин, глядя убийце в глаза, спросил:
– За что ты убил Настю и ее дочь?
Григорян проговорил:
– Я выполнял приказ. Ты тоже убивал людей, исполняя приказ. Мы офицеры и обязаны выполнять приказы.
Москвитин отрицательно покачал головой:
– Нет, ты не офицер! Ты мразь!
– Слушай, Москит! Хорош базарить! Делай свое дело и проваливай! Я перед тобой стелиться не буду!
Андрей достал гранату, подбросил ее в ладони:
– А как насчет того, что эта штучка окажется у тебя в трусах? А? Медленная, мучительная смерть. Но, перед тем как сдохнуть, ты увидишь собственные яйца на затылке одного из своих приятелей. А потом из разорванного живота, как змеи, начнут выползать кишки. При этом боль. Дикая боль. Умрешь ты не сразу! И эти минуты станут самыми страшными в твоей паскудной жизни!
Григорян отвернулся.
Поняв, что ничего не добьется от помощника Оболенского, Андрей проговорил:
– Что ж! Мог бы умереть безболезненно и быстро! Но ты выбрал другой вариант. Хотя, я передумал! Тратить гранату на червяка вроде тебя – лишняя и ненужная роскошь. Мне кажется, что машина вот-вот взорвется! Так что гори в геенне огненной, тварь!
Капитан резко повернулся:
– Что ты хочешь?
– Ничего! Уже ничего!
Андрей посмотрел на часы, повернулся, отошел от машины. Услышал крик Григоряна.
– Москит! Я могу пригодиться тебе. Я все знаю и дам свидетельские показания о том, что тебя в Матли подставили. Вытащи меня!
Москвитин прикурил сигарету, слушая вопли помощника Оболенского. Сделав несколько затяжек, он тихо проговорил:
– Не нужны мне, подонок, твои показания! На том свете будешь их перед судом Божьим давать!
