Подполковник выглядел ошарашенным. В таком контексте он выполнение заданий генерала не рассматривал, тем более не обладая информацией о торговле оружием и о гибели Ковалевой. Он знал, что Анастасию убил бывший муж, но не более того. Поэтому проговорил:
– Этого не может быть, Игорь!
– Что не может быть? Ты считаешь, я стал бы бросаться подобными обвинениями, не имея на то оснований? Вот так взял и придумал? Повторяю, генерал-майор безопасности Петр Константинович Оболенский предатель и преступник, а ты, подполковник Иванов, его сообщник!
Подполковник приложив ладонь ко лбу, попросил:
– Подожди, Игорь, дай прийти в себя!
Командир отряда бросил:
– Приходи! Только быстрее! Времени у меня возиться с тобой мало!
Иванов задумался. Он вспомнил, как Оболенский предложил ему помощь, когда нужна была операция. И все то, что последовало за этим. Он прокручивал в голове всю работу, проделанную на генерала. И только сейчас для подполковника становилось очевидным, что генерал действительно использовал его как своего осведомителя в отряде. И прав был командир, на самом деле это после его, подполковника Иванова, докладов о состоянии дел в отряде боевые выходы штурмовых групп, в большинстве своем, не приносили никаких результатов. Оболенский заставлял спецназ имитировать работу, не нанося врагу должного урона, и в этом ему активно, пусть и невольно, помогал начальник штаба отряда Иванов!
Придя к подобному выводу, подполковник медленно достал из кобуры табельный пистолет. Протянул его Карцеву, проговорив:
– Я все понял, Игорь Иванович, ты прав! Можешь отдать меня под трибунал. Я готов ответить за свои поступки и понести наказание!
Карцев отстранил ствол:
– Вот как? Спрячь ствол! И не хрена передо мной тут сцену раскаяния разыгрывать! Готов ответить за дела свои? Ответишь, но не перед следователем, а перед отрядом! Службой своей ответишь! В конце концов, ты не мог знать, кем на самом деле являлся Оболенский. Но догадаться был обязан! Не захотел… Ладно. Зачем вызывал тебя генерал в Москву?
– Приказал усилить контроль над тобой и отрядом в целом, особенно в первые по прибытии дни, то есть сегодня и завтра.
– Ясно. Как раз во время переброски оружия боевикам. Что еще?
– Еще велел проследить, чтобы в эти самые дни штурмовые группы не были задействованы ни в каких мероприятиях, включая и разведывательные рейды. В случае проявления тобой самодеятельности я должен тут же доложить об этом генералу.
Полковник кивнул:
– Логично! Если бы я вывел отряд с базы, то генерал, получив твое сообщение, тут же приказал бы мне вернуться. Дальше?
– Если выйдет на связь Лопырев, попытаться узнать точное местонахождение Москита. Ну, и пообещал осенью перевести в Москву на должность своего заместителя, вместо Жирнова.
– А того куда?
– Не знаю.
– Оболенский просто решил избавиться от тебя. Ни хрена бы ты не получил никакого повышения, а вот пулю снайпера после акции с оружием легко и… гарантированно. Но не сразу! Ближе к осени! Ладно! Сейчас возвращаемся на базу. Штурмовые группы еще ночью начали выдвижение в квадрат предстоящей бандитской сделки, чтобы заранее, до подхода основных сил боевиков, заблокировать его. Ты же доложишь Оболенскому, что отряд в полном составе находится на месте и никаких действий проводить не собирается. А ближе к вечеру вновь вызовешь генерала. Я скажу, что тебе следует ему передать. И еще. С момента прибытия на базу при тебе неотлучно будет находиться прапорщик Захаров.
Подполковник бросил на командира быстрый взгляд, но тут же опустил голову, проговорив:
– Понятно! Теперь мне доверия нет. Что ж, это справедливо.
– Нет, Саша, ты не прав. И дело тут не в доверии. Просто при проведении Оболенским своей операции может произойти сбой, совершенно от нас не зависящий. И я не хотел бы, чтобы сбой, если он произойдет, конечно, можно было как-то связать с тобой. Я должен быть уверен в том, что отряд выполнил все от него зависящее в любом случае. Накроем ли мы банду с оружием или нет. Ведь вполне возможно, что Оболенский или еще кто-то, стоящий над ним, а может, и моджахеды, возьмут и по каким-то известным только им причинам перенесут акцию! И мне необходимо будет знать, что ты к этому отношения не имеешь. Понял меня?
– Понял!
– А насчет доверия… Я знаю тебя давно. И прекрасно понимаю твое настоящее состояние. Все мы в дерьме оказались. И если бы не Андрюша Москвитин, то и дальше продолжали бы плясать под дудку Оболенского. И ты, и я, и отряд, и вся Служба! Так что давай закроем эту тему. И поехали. Предстоящие сутки, чувствую, будут для нас ох не простые.
Подполковник тронул командира за плечо:
– Один вопрос, Игорь.
– Ну?
– Я вот о чем подумал. Ведь даже если отряд и накроет сделку, возьмет, скажем, пленных, то все равно Оболенскому-то лично предъявить будет нечего.
– Я тоже так думаю, а вот Москит считает по-иному. Он уверен, что Оболенский сполна ответит за все свои мерзопакости! И я почему-то верю Андрюше.
– Может, у него есть какие-то документальные доказательства?
– Может, есть, может, нет. О том, что произойдет в Москве, нам думать не стоит. Отряду необходимо здесь сработать как надо. А наверху разберутся.
Вертолет «Ми-8», приняв на борт пассажиров, взмыл в небо, чтобы спустя недолгое время благополучно приземлиться на одной из площадок отдельного мотострелкового батальона, где за бетонкой начальство ждал прапорщик Захаров, рядом с командирским «УАЗом».
Оболенский возле служебного «Мерседеса» встретил капитана Григоряна, ранее обследовавшего подъезд, в котором находилась московская квартира руководителя спецслужбы. Генерал вышел с опозданием, поздоровался с телохранителем, кивнул водителю, спросил у капитана:
– Какие дела, Армен?
– Да вроде нормально все. Одно происшествие, случившееся ночью в усадьбе одного преступного авторитета, привлекло мое внимание.
– И чем оно тебя заинтересовало?
– Может, о нем лучше в машине? А то стоим перед машиной двумя неприкрытыми мишенями.
Генерал бросил на капитана удивленный взгляд:
– У тебя есть основания чего-то опасаться?
– Не знаю. Но и пренебрегать мерами элементарной безопасности не стоит. Разве я не прав, Петр Константинович?
Генерал и капитан устроились в служебной машине руководителя спецслужбы, и та мягко вышла из охраняемого двора новой современной высотки, шедевра строительного искусства постсоветского периода.
Оболенский приказал:
– Докладывай о происшествии!
Григорян доложил. Все, что узнал о бойне на даче Артура в деревне Голодухино.
