– Здравствуйте…
– Здравствуйте, Ростислав. Вижу, желание поговорить у вас сильнее того, что принято называть здравым смыслом. И даже сильнее страха.
На «здравый смысл» Арцеулов не отреагировал – старик явно шутил, – а вот слова о страхе заставили насторожиться.
– Те, внизу, искали именно меня?
Легкая улыбка мелькнула по обожженному солнцем морщинистому лицу:
– Еще нет. Они просто насторожены. Ну а дальнейшее будет зависеть от нашего разговора…
Ростислав уложил плащ-палатку на камень и присел, не зная с чего начать. Старик тоже молчал, затем на его лице мелькнула улыбка:
– Я рад, что вы поняли меня сразу. Вижу, вы научились вниманию. Это вам понадобится…
– Если что? – повод для разговора появился. – Если мы с вами договоримся? Что вы хотите предложить?
– Мы? – в тихом голосе прозвучало искреннее удивление. – Тому, кто послал меня сюда, все видится иначе…
«Тому, кто послал меня сюда»… Следовало, конечно, уточнить, но Ростислав понял: ему не ответят.
– Понимаете… Я в трудном… нелепом положении…
– Нет, Ростислав. То, что происходит с вами, нельзя назвать нелепым. Просто вам приходится начинать все сначала…
Почему сначала? Не собирается же он переходить к краснопузым?
– Вы научились быть внимательными к другим, но не к себе, Ростислав. Вспомните: ваш путь должен был кончиться в пещере возле Челкеля. Но попросили отсрочки. И вы помните почему.
Да, это правда. Он хотел помочь Наташе Берг и, если уцелеет, вернуться в Россию. Вернуться, чтобы вновь пойти на фронт…
– Но разве все уже кончилось? Войне конца не видно, а я даже не ранен…
– Разве вы думали довоевать до победы?
Нет, о победе уже не думалось. Ростислав отдавал себе отчет, зачем возвращается. Расплатиться с красными – и остаться навсегда в родной земле.
– Недавно был бой… Ваш последний бой, Ростислав!
Он понял. Там, в горящем Александровске, и ждало его неизбежное. Об этом он и думал: встретить смерть в бою, среди товарищей, чтобы в лицо ударил огонь случайной гранаты – или целой связки, брошенной из темного прохода…
– И этот путь вы прошли до конца, – кивнул старик. – Ваша война закончена.
– Но… я ведь жив?!
Морщинистое лицо вновь прорезала усмешка. Смех не был злым, скорее сочувственным.
– Вы живы. Вашу судьбу изменил тот, кто имел на это право.
– Вы… имеете в виду того, кто послал вас сюда?
Старик покачал головой:
– Не ищите так далеко. Вспомните того, кто сделал это, ведь мы оба его хорошо знаем…
Арцеулов даже задохнулся от волнения. Это было уже чересчур. Чумазый Степка Косухин в роли вершителя судеб! Конечно, он, по доброте или по глупости, предупредил его той ночью, но старик имел в виду явно не это.
– Ваш друг имел на это право, – повторил старик. – Ему многое позволено, ибо платить придется дорого…
– О чем вы?
Ответа не было. Арцеулов постарался на время забыть о недобитом большевике, который так нагло влез в его жизнь. Имеет право, значит! Ладно, сейчас речь не об этом…
– Я хотел бы что-то сделать сам… Помочь вам…
– Мы не нуждаемся в помощи. В помощи нуждаетесь вы сами. Но я понял вас, Ростислав. Значит, вы уже не хотите убивать ваших соотечественников только за то, что они воюют под красным флагом?
Вопрос был поставлен слишком резко. О таком Арцеулову думать еще не приходилось.
– Дело не в этом… Наверное, вы правы, я отвоевался. Конечно, можно уехать… Но я хочу другого… Красных я ненавижу, но еще больше ненавижу тех, с синими свастиками. Вот их я готов убивать до последней секунды! Но мне хочется вначале узнать, что стоит за этим? Почему все это началось? Там, в Шекар-Гомпе…
Он не стал договаривать – слов не хватало. Старик немного подождал и кивнул:
– Я понял. Твой друг рассудил так же – но сделал это раньше. Он уже выбрал свой путь – до конца.
Ростислав невольно скривился. Выходит, краснопузый с его четырьмя классами и здесь сообразил первым!
– Вам не сделать того, что предстоит Степану. Но вы сможете другое. На этом пути чаще всего приходится идти в одиночку…
– Согласен. Когда прикажете приступать?
Старик покачал головой:
– Подумайте. На этом пути вам тоже придется идти до конца. И тут уже не поможет никто.
Теперь усмехнулся Арцеулов. Уж этим его не испугать!
– Вы, Ростислав, не боитесь смерти. Вернее, вам кажется, что не боитесь. Но, может быть, пожертвовать придется большим – готовы ли вы?
В этих словах Ростислав почуял что-то жуткое, надчеловеческое. Что же еще от него потребуют? Арцеулов верил в бессмертие души. Неужели и это? Нет, они не имеют права!..
И тут откуда-то из глубины памяти всплыли слова о тех, кто не побоится погубить душу. Тот, Кто приходил на землю, не зря упомянул об этом…
– Я согласен, – повторил он.
– Остается поговорить о награде. За все полагается воздаяние – и за дурное, и за доброе…
– Этому как-то не обучен, – усмешка вышла горькой. – Не привык торговаться… А что, господин Косухин уже запросил свое?
– Да… – ответ прозвучал ровно и холодно.
Ростиславу стало любопытно. Интересно, на чем сторговались с краснопузым? За мешок с воблой? За вагон червонцев для большевистского казначейства? Или… за «Мономах», начиненный тротилом?
Старик прав: все имеет свою цену. Иначе они, белые, были бы просто клубом самоубийц. Их цена высока – спасение России. За это он тоже готов заплатить – всем…
И тут вспомнилось услышанное от монахов в оранжевых балахонах. Огонь Арджуны! Оружие победы, спрятанное в подземельях Шекар-Гомпа! Он сделает все – и получит то, что уничтожило воинство кауравов. И тогда он сожжет Большевизию. Дотла! Не останется даже бродячих собак, чтобы выть на развалинах Смольного…
Ростислав ничего не успел сказать. Его взгляд встретился с глазами старика. Говорить ничего не требовалось – старик понимал, и Арцеулову стало страшно. Большевики превратили Россию в развалины. Он готов сжечь то, что еще уцелело…
– Я… – короткое слово выговорилось с трудом. – Мне ничего не надо. Я лишь хочу все узнать. Пусть перед смертью, за миг – но узнать.
– Все? – в голосе старика было удивление.
– Пусть не все… Но я хочу понять…
– Хорошо. Вы поймете, Ростислав…
– Жду распоряжений… – самое трудное позади, оставалось привычное – ждать приказа.
– Разве они нужны вам?
