О самом Моисее еще будет речь впереди, а вот обстоятельства его непонятной отлучки с места происшествия точно в нужный момент весьма подозрительны. Как и вся долгая и нелепая процедура убийства. Несопротивлявшегося князя четверо отлично владеющих оружием людей почему-то не могли убить сразу, все протыкали и протыкали то копьями, то мечами.
А Глеба и вовсе зарезал собственный повар. Почему князь-воин не оказал ни малейшего сопротивления даже человеку, владевшему только кухонным ножом, неясно.
История настолько запутанная, что ей верится с трудом. Тем более что на телах обоих «зверски убитых» князей при вскрытии не обнаружено ни единого следа от ранений! Конечно, это объясняется чудесами, но хотелось бы и более материальных версий. Кроме того, непонятно одно – почему все приписывается Святополку, если его уже давно не было ни в Киеве, ни в окрестностях города?
Другая версия выводится из скандинавских саг, например, «Пряди об Эймунде». Конечно, верить сказаниям подобного рода тоже нужно с опаской. Не потому что они лживы, а потому что созданы не как учебник истории, а для восхваления «подвигов» варягов вроде того же Эймунда. Если верить таким сагам, то скандинавские супермены оказывались главными действующими лицами всех событий и переворотов, где бы ни появлялись. Конечно, были сугубо победителями, одним ударом меча способными расправиться с целым сонмом противников. Где-то мы уже это видели…
По Голливудским законам дешевого боевика Эймунд с приятелем отправились к конунгу Борицлейву, быстренько того прирезали и привезли голову убитого в качестве доказательства своего «подвига» конунгу Ярицлейву. Неправда ли, похоже на Бориса и Ярослава? Саге долго не везло, впервые она была переведена на русский язык во времена Пушкина, но чтобы не бросать тень на будущего Ярослава Мудрого, имя Ярицлейв почему-то было «переведено» как… Святополк! Позже переводчики не связывались с таким опасным текстом и сагу практически забыли. К чести Ярослава, в самой саге нет и намека на то, что он лично отправлял двух лжегероев на совершение злодейства, скорее, не препятствовал, то есть не сказал ни да, ни нет, когда те намекнули, что могли бы… за соответствующее вознаграждение… И вознаграждения тоже не дал…
Кому верить? Неизвестно. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что произошло в действительности, как и кем убиты князья Борис и Глеб. Они были захоронены в Вышгороде, но церковь, в которой это произошло, была заброшена, и могила князей на долгие годы затерялась. Мало того, киевляне почему-то не приняли даже мертвых князей, оттолкнули плывущий по реке гроб с Борисом. А тело Глеба долго буквально валялось на месте преступления.
Как-то подозрительно нелояльны оказались жители Киева к своим будущим святым…
Сев в Киеве, Святополк первым делом на свою голову решил потребовать подчинения от Ярослава. Не захотел договариваться? Не пришел на помощь, когда князь с женой сидели в темнице? Пусть живет на положении подчиненного, а, значит, платит со своим Новгородом дань, какую должен! Святополк собрался взять и недоплаченное за прошлый год тоже!
Ярослав, выслушав послов от брата, вздохнул:
– Передайте, я не хотел этого. Вольно же было Святополку братьев убивать, а теперь и за меня взялся? – Князь размашисто перекрестился. – Да будет Бог мстителем за кровь братьев моих.
Послы недоуменно смотрели на князя; с чего он взял, что это Святополк убил Бориса и Глеба? Но как возразить, если никто не знает, кто виноват?
Слова князя были объявлением войны. Не пошел против отца, так теперь идет против брата. Новгородское войско двинулось на юг.
Ярослав вел новгородцев, свою дружину, нанятую варяжскую и смердов из своих имений. Святополк помимо дружины и киевского ополчения нанял немало печенегов, к нему присоединились и посланные на подмогу войска Болеслава.
Встретились у Любеча. Святополк встал между двумя озерами в ожидании подхода печенегов. Никто не решался переправляться через реку на сторону противника первым, опасаясь больших потерь. Стояли долго, так долго, что закончилось лето, на лужах по утрам появлялся молодой ледок. Дошло до того, что озерца, между которыми расположились киевляне, замерзли, хотя вставать на лед еще было опасно.
Понимая, что еще чуть – и подошедшие печенеги значительно усилят войско Святополка, Ярослав пошел на хитрость.
В княжий шатер заглянул его гридь Весел:
– Княже, к тебе гость с той стороны…
Ярослав вскинулся:
– Зови.
Странные слова передал прибывший человек:
– Меду мало, дружины много, значит, надо дать вечером.
Но, похоже, князь все понял, как надо. В сгущавшихся сумерках вдруг было приказано готовиться к переправе! Дождались самой темной ночи и стали садиться в лодки, мало того, Ярослав наказал повязать на головы белые платы. Сначала подивились, но, увидев, что в темноте будет можно легко отличить своих от чужих, обрадовались.
Сама битва началась перед рассветом, дружина Святополка храпела, упившись в предыдущий вечер медами. Вот когда стало понятно, о чем шла речь в послании к Ярославу про меды и вечер. Бой был жестоким и довольно коротким. Святополк успел поднять дружину, но печенежская конница на помощь из-за озер прийти не могла. Киевлян прижали к озерам, пришлось ступить на тонкий молодой лед, многие потонули.
Печенеги, видя разгром своего союзника и не желая терять людей, отступили и ушли прочь.
Когда утром разбирались с ранеными и убитыми, Ярослав приказал особо старательно искать князя Святополка. Ему нужно было точно знать, убит ли соперник. Но тело князя не нашли.
– Да хорошо ли проверили? Может, ранен?
– Нет, князь, если только потонул в озере… Но сдается, что утек.
– Это плохо.
– Чего плохо? Войска у него нет, пусть бежит.
– Сейчас нет, завтра будет. Доберется до Болеслава, тот, помня, что его дочь до сих пор на Руси, придет со своим войском.
Ярослав был прав. Он сел в Киеве теперь уже как полный победитель, но долго просидеть не смог. Бежавший в печенежскую степь Святополк сумел добраться до своего тестя, давая тому вожделенный повод для нападения на Русь.
Польский король Болеслав действительно отправился освобождать свою дочь и Киев для зятя.
Была у короля еще одна забота. Еще при жизни Владимира он сватал за себя его дочь, сестру Ярослава Предславу. Наслышанный о красоте и разумности княжны, Болеслав решил, что лучшей королевы для его Гнезно не сыскать. Собственно, королем он называл себя сам, остальные величали просто князем гнезненским. Королем можно было стать только по воле германского императора, а вот с ним отношения как-то не складывались. Но это мало заботило Болеслава, вернее, заботило сильно, но не всегда.
Вокняжение зятя и дочери в Киеве было весьма на руку польскому князю-королю, а женитьба на киевской княжне давала и самому право претендовать на этот престол. Зять Святополк таков, что его и столкнуть недолго.
