Антир вдруг повернулся к персиянке:
– Если это не ты, то все равно виновата! Твоей стрелой едва не убили Скопасиса, значит, твой горит доступен, можно красть стрелы. Воин виновен во всем: не попал – значит, плохо целился, ранен – не смог увернуться от меча или стрелы врага, стрела ли не долетела, меч затупился, конь споткнулся – во всем виноват сам воин! Запомни это и береги свое оружие, как саму себя!
Уже у выхода из шатра он вдруг обернулся:
– Не смотри на Милиду, она не амазонка.
Глядя вслед царю, Лейла кивала, шмыгая носом.
Немного погодя, когда Асиат заснула, Лейла выбралась из шатра и остановилась, оглядываясь. Скопасис со своими ушел в ночь бесшумно. Сарматы просто растаяли в темноте, амазонки с ними. И никто из них не захотел на прощание сказать доброе слово персиянке!
Лейла почувствовала себя такой несчастной! Сможет ли она доказать, что это не она стреляла в Скопасиса? Ведь не верит никто, кроме Асиат – царская дочь хорошо знает, что Лейла была в шатре, но все думают, что она просто выгораживает подругу. Нужно найти того, кто действительно хотел убить младшего царя. И вдруг Лейла поняла, что это могла быть только Милида! Только она могла украсть стрелу из горита, ее не было в шатре, когда все случилось…
Будто нарочно неподалеку появилась сама Милида. Не выдержав, Лейла вскочила и бросилась к ней.
– Ты! Это ты хотела убить царя!
Скифы с изумлением смотрели на стычку двух женщин. Лейла налетела на Милиду с кулаками, пытаясь ударить посильнее. Глаза персиянки сверкали гневом. К ней подскочил кто-то из воинов и попытался оттащить, но персиянка не успокаивалась.
– Это ты украла мою стрелу!
А Милида, поняв, что ей уже не угрожают кулаки Лейлы, усмехнулась:
– Ты сможешь это доказать? Тебе никто не поверит!
Женщины ругались по-арамейски, потому скифы вокруг только смеялись, уже начав спорить, кто кого побьет.
Услышав шум, из шатра Таксакиса вышел Антир. Его голос вернул всех к действительности:
– Эй! Что это?
– Да вот, Лейла пытается побить Милиду. Налетела, как коршун, едва глаза не выцарапала.
– Прекратите!
Царь был зол на персиянку, из-за нее в стане непорядок, воины, вместо того чтобы думать о завтрашнем бое, развлекаются дракой двух женщин!
Лейла вернулась в шатер и скорчилась в углу, стараясь, чтобы никто не слышал ее всхлипываний. Амазонки не плачут, но сейчас она была готова признать, что так и не стала настоящей амазонкой, слезы лились из больших темных глаз ручьем. Обида делала ее совсем несчастной, а пожаловаться некому, Асиат лежит раненая, амазонки уехали, да и не поверят больше… Вокруг никого… и ничего…
Персиянка горько плакала, размазывая слезы по лицу, как вдруг от ложа донесся тихий голос:
– И долго ты реветь будешь? Кого жалеешь?
– Асиат! – бросилась к подруге Лейла. – Хоть ты мне веришь?! Ты же знаешь, что я не могла пытаться убить Скопасиса!
– Не могла? – чуть прищурила глаза амазонка.
– Не могла! Я… я его люблю!
Асиат, улыбаясь, гладила несчастную персиянку по голове.
– Я знаю, что это не ты, знаю. И верю тебе.
– Да-а… ты веришь, а другие не-ет…
– Поверят и другие. Главное – берегись Милиду, она на многое способна. Я сейчас очень жалею, что согласилась с ней бежать, надо было самой.
– А… – вдруг протянула Лейла, – тогда и я бы не бежала!
Асиат рассмеялась:
– Ты права, подруга.
В небе появились первые звезды, быстро темнело. В шатре Дария шел необычный совет. Впервые в жизни персидский царь обсуждал со своими военачальниками не наступление, а то, как уйти незамеченным!
– Почему ты боишься их, царь? Их не так много, и они глупы…
– Глупы? Глупцы не стали бы мотать нас по степи, заставляя терять воинов на каждом шагу! Треть войска полегла не в битвах, а из-за недостатка еды и воды или из-за того, что она отравлена! Скольких побили стрелами просто потому, что они недалеко отошли от лагеря?! Скольких унесла лихорадка в болотах? Мы не дали ни одного сражения, но потеряли многие тысячи человек! И кто может сказать, сколько их? А вдруг здесь стоит малая часть, а за каждым кустом, за каждой травинкой спрятался еще десяток? Я не хочу положить свое войско в диких степях, стараясь одолеть варваров! Если их и можно победить, то невозможно подчинить! Кто станет собирать с них дань?! Ты? – Дарий повернулся к одному, второму, третьему: – Ты? Ты?
Советники почти с ужасом смотрели на своего царя, таким Дария не видели никогда. А ведь он прав; даже разбив сейчас это войско, скифов себе не подчинишь. Верно сказал в послании их царь, у скифов нет городов, а потому их ничем не взять. Можно уничтожить этих воинов, но завтра другие по одному перестреляют оставленных сборщиков дани. Нужно уходить, только как? Скифы будут бить вдогонку.
– Привязать ослов, чтобы орали посильнее. Запасти у костров много хвороста, пусть жгут всю ночь. Останутся больные, раненые и немощные, остальным уйти под покровом ночи.
Гобрий едва сдержался, чтобы не уточнить: мы бежим? Хорошо, что сдержался, не сносить бы головы.
Ночь прошла тихо, только ослы в стане у ойранцев орали сильнее обычного. До чего дурное животное! Ну что орать без толку?
* * *
Войско Скопасиса едва ли не кралось, огибая стан ойранцев, чтобы не быть замеченными раньше времени. Напасть нужно одновременно, так будет больше пользы. А чтобы не зайти дальше, чем нужно, или случайно не налететь на край персидского войска, Скопасис с Дайраной отправили своих разведчиков как можно ближе к врагам.
Незадолго до рассвета разведка примчалась, почти не разбирая дороги. Вид был взволнованный.
– Что случилось?
– Скопасис, они уходят!
– Кто уходит?
– Ойранцы уходят!
– Куда? Все?
– Нет, только передовые отряды. А идут на заход солнца!
– Ничего не понимаю, – помотал головой Скопасис. – Антир это видит?
– Не думаю. До Антира далеко, а костры все еще горят.
– Немедленно к Антиру! А мы двинемся своим путем и будем следить за ойранцами, чтобы они не вздумали обогнуть Антира.
Гонец птицей взлетел в седло. Неудивительно, ведь это был Аморг. Отправиться к царю, в шатре которого лежит после ранения Асиат, – что могло быть желаннее!
Скиф успел к царю как раз перед рассветом, но Антира нашел не сразу. В шатре были только Асиат, Лейла и Милида.
– Где царь?!
– Там, – махнула рукой Лейла в сторону кибитки Таксакиса.
Антир тоже не сразу взял в толк, что произошло.
