Решив вопрос с возвращением из плена своего племянника Андре Паласса (об этом будет рассказано позже), Шанель поняла, что пора браться за Вертхаймеров. При нацистской администрации у нее появилась возможность «поставить на место» партнеров. Дело в том, что согласно оккупационным законам на предприятиях, владельцы которых бежали из Франции, назначалось новое руководство. А уж если вспомнить, что Вертхаймеры евреи... Могла ли Шанель не воспользоваться столь заманчивой возможностью вернуть себе утраченное и недоданное, по ее мнению?
Не могла, и воспользовалась. Она решила взять управление производством в свои руки, вернее, поставить туда своего человека, а потом и вовсе «отменить» Вертхаймеров. Отнять свои духи у ненавистных Вертхаймеров – что может быть заманчивей, даже если придется воспользоваться антисемитским законом оккупантов. Шанель воспользовалась.
Но она не учла одного: время оказалось упущено, Вертхаймеры уже приняли меры. Шанель жила во Франции, они удрали в Америку, она была арийкой, они евреями... Разве она могла проиграть? Не могла! Но проиграла. Клан Вертхаймеров был предусмотрительней.
Братья не стали ждать, пока вступит в силу пресловутый закон о сбежавших собственниках, они нашли арийца, которому задним числом продали свою фирму за гроши. Таким стал промышленник, строивший до войны самолеты и не имевший ни малейшего отношения к производству парфюмерии. Затем были щедро оплачены услуги немца, готового поставить печати на нужные документы, чтобы все выглядело законно, и 90 процентов акций фирмы «Духи Шанель» стали принадлежать конструктору самолетов Амьо.
Во главе нового административного совета тоже поставлен свой человек Вертхаймеров. Чтобы доказать Шанель, что она ничего не сможет сделать против, этим человеком, словно в насмешку, выбран давний знакомый Коко сводный брат возлюбленного Адриенны Робер де Нексон. Все прекрасно понимали, что в самой фирме все осталось по-прежнему и Амьо лишь номинальный владелец, выполняющий распоряжения из-за океана.
Можно представить себе, как возмущалась Шанель, сколько горечи чувствовала, но, как бы она ни скрипела зубами и ни ругалась, изменить ничего не смогла, Вертхаймеры продолжали получать дивиденды, не сопоставимые с ней самой от выпуска ее духов. Ей бы как раз в то время и расторгнуть договор, но для этого требовалось уже серьезное вмешательство оккупационных властей, а на такое Шанель не пошла. Любви к обманщикам-партнерам это не добавило. Получая по 5000 долларов за целый год и при этом зная о миллионных доходах партнеров, едва ли можно питать к ним теплые чувства.
Но изменить ничего оказалось нельзя, оставалось только смириться.
Мало того, Вертхаймеры, даже находясь за океаном, умудрились скупить в Грассе все запасы жасминовой эссенции и переправить их в США, чтобы основное производство духов осуществлять именно там. Это окончательно уводило доходы от Шанель. Ей оставались только 10 процентов от крох, выпускаемых французским Обществом и продаваемых в бутике на рю Камбон.
Не будем сейчас пересказывать другие события военных лет, всему свое время, тем более они были очень и очень странными и непростыми. Но после окончания войны государств война между Шанель и Вертхаймерами продолжилась, и вот тут Мадемуазель показала, что зря ее посчитали старой и слабой...
Сразу после освобождения Франции Шанель пришлось уехать в Швейцарию, о причинах тоже расскажу позже. Там, в горах, где чистый воздух и война казалась такой далекой и нереальной, Коко снова принялась действовать. Талантливые парфюмеры не только в Грассе и не только те, кто работал на Вертхаймеров, в Швейцарии нашлись свои. Швейцарский парфюмер, используя формулу, принадлежавшую Шанель, создал идентичный аромат и даже несколько его улучшил. Вернее, было создано несколько ароматов, даже превосходивших по качеству и приятности запаха «Шанель № 5». Один из них назван «Мадемуазель Шанель». Имела ли она на это право? Конечно.
Однако, когда Коко попыталась выставить духи в своем бутике на рю Камбон, общество «Духи Шанель» тут же наложило на новые ароматы арест. Это было нечестно, но пока длились судебные разбирательства, продавать духи оказалось невозможным.
Шанель пришла в бешенство:
– Я хочу отомстить! Это будет все или ничего!
Рене де Шамбрен и старшина адвокатов Кретейя напрасно пытались убедить Мадемуазель, что лучше все решить миром. Шанель требовала своей доли в продажах по всему миру и возмещения всех понесенных в прежние годы убытков. Адвокаты не верили в возможность такого решения.
Но то, что не может придумать и сделать десяток опытных адвокатов, придумает одна женщина, если это Коко Шанель! Может, она и смирилась бы с меньшим, но, услышав, что о ней думают и говорят партнеры-противники, пришла в настоящую ярость!
Вертхаймеры чувствовали себя «на коне». Во Франции вовсю шла борьба с коллаборационистами, к которым относилась и Шанель, ведь во время войны она жила в отеле «Ритц», главное крыло которого занимали высокопоставленные немцы, имела роман с нацистом и вообще была вполне лояльна к оккупантам. А Вертхаймеры вернулись из США, были гонимыми во времена оккупации евреями и чувствовали себя достаточно уверенно. К тому же Шанель была уже просто в возрасте, ей больше 60 лет, она давно не показывала новых коллекций, закрыла свой Дом моделей на рю Камбон, никакая она не законодательница моды...
Почти старая женщина, которой сидеть бы тихонько, стараясь, чтобы не вспоминали о поведении в военные годы...
Если Шанель и могла смириться и получать свои минимальные дивиденды, то после вот таких слов взъярилась окончательно:
– Это я слишком стара?! Эти... (когда требовалось, Мадемуазель с легкостью использовала не принятые в светском обществе выражения) считают меня старой и ни на что не способной?! Все или ничего!
За два месяца, на которые было отложено слушание дела о возмещении понесенных убытков, Шанель развила такую деятельность, какой Вертхаймеры от нее никак не ожидали. Это они считали, что Мадемуазель следует забиться в норку и не напоминать о себе, сама Шанель, не чувствуя за собой вины и не желая уступать, отсиживаться не собиралась.
Рене де Шамбрен получил флакон духов для своей супруги Жозе, кстати, дочери опального Пьера Лаваля – премьер-министра на оккупированной территории Франции. Жозе и все, кому еще удалось понюхать новый аромат, были в восторге. Приглашенный специалист из фирмы Коти тоже пришел в экстаз.
– Я лишком стара? Они у меня увидят, как я стара! Они у меня узнают, как со мной связываться! Я им покажу старуху!..
Далее следовали непарламентские выражения. Нельзя сильнее задеть женщину, чем укорив ее возрастом. Вертхаймеры (или их адвокаты) оказались слишком неосторожными, раньше времени списав Шанель со счетов и столь вольно отзываясь о ней.
Флакончики с новыми духами немедленно были отправлены всем владельцам крупных магазинов Нью-Йорка в качестве подарка для их жен, дочерей и возлюбленных. Незадолго до этого Вертхаймеры вложили огромную сумму в рекламу духов «Шанель № 5» в США, но своим поступком Мадемуазель свела их усилия на нет. Ей было безразлично, она получала слишком малые дивиденды от продаж в США, потерей 10 процентов от 5000 долларов в год ради удовлетворения своего злорадного ехидства можно и пожертвовать.
