– Я уж тоже думаю, что мы зря в этот год в Михайловское не уехали.
– Поехали, еще не поздно.
Но договорить не удалось, вернулись с прогулки дети, загалдели, что-то рассказывая… Однако мысль, что нужно уезжать в деревню или вообще переезжать туда жить, осталась.
Ночью Наталья Николаевна долго лежала без сна и беззвучно рыдала:
– Где ты, Пушкин? Если бы ты знал, как мне без тебя плохо, как трудно одной с четырьмя детьми, как трудно при дворе. Царь милостив, но он и требователен. Ни отказаться от помощи, ни избежать ловушки, если ее примешь, нельзя. Что мне делать, Саша?
Единственным выходом действительно стал казаться переезд в Михайловское надолго.
Она постаралась болеть подольше, чтобы не выезжать на балы. Шли неделя за неделей… И вдруг…
– Генерал Ланской.
Петр Петрович пришел при параде, был заметно взволнован, попросил разговора наедине.
Азя схватилась за сердце: ну ясно же, зачем! Неужели сделает предложение? Это хорошо, только Ланской не Строганов, у него имений по России нет, на что жить? И все равно, лучше бедно, но с мужем, чем одной…
– Наталья Николаевна, я получил новое назначение…
Вот и все, он пришел, чтобы сообщить о том, что получил новое назначение, что уезжает, что рад был знакомству и будет писать, если позволят… Наталья Николаевна почувствовала, как тоскливо сжало сердце, рядом оказался человек, с которым хорошо даже просто помолчать, который принял ее детей, принял ее память о муже, и вот он тоже ее покидает.
Попыталась улыбнуться:
– Я рада за вас, Петр Петрович, вы достойны повышения по службе.
– Это не просто повышение, государь изволил назначить меня командиром лейб-гвардии Конного полка в Стрельне.
Это было не просто повышение, это умопомрачительное повышение…
– Теперь у меня есть возможность сделать то, чего я страстно желал бы давно. Я прошу вашей руки, Наталья Николаевна. Знаю, что первое ваше требование – хорошее отношение к детям. Ваши дети будут моими…
– Петр Петрович… они останутся детьми Пушкина, достаточно просто хорошо к ним относиться. Но…я попросила бы дать мне подумать, я не могу ответить сразу. Простите меня.
– Да, конечно. Я не тороплю. Вы сами определите, когда дать ответ.
– Петр Петрович, вам это посоветовал… государь?
– Государь? Нет, но его поставить в известность будет необходимо. Я обязан буду спросить у него разрешение на женитьбу. Надеюсь, не откажет. Если, конечно, согласитесь вы.
В этот вечер они с Азей снова долго плакали. К матери подошел Саша и серьезно спросил:
– Петр Петрович будет нашим отцом?
– Вашим отцом был, есть и будет Пушкин. А Петр Петрович может стать вашим отчимом. Если хотите, конечно.
– Хотим!
Сашу поддержал брат, а потом и пришедшие в комнату девочки.
Александра развела руками:
– Таша, придется тебе выходить замуж за Ланского, дети так решили…
Наталья Николаевна вздохнула:
– Они дети, Азя…. Я подумаю…
– Что тебя беспокоит? То, что государь вдруг сделал Ланского командиром полка после обещания помочь тебе?
– Да. Если Петр Петрович делает это по императорской указке, то мне трудно будет жить…
– Но ведь он сказал, что еще даже не спрашивал разрешения на женитьбу…
Ночью она снова лежала без сна и советовалась с Пушкиным. Долго стояла на коленях перед образами… К утру на душе стало совершенно спокойно.
На следующий день Ланской пришел как обычно, чтобы Наталья Николаевна не подумала, что он требует немедленный ответ, сразу объяснил:
– Я к мальчикам, принес рисунок формы…
– Да, конечно, Петр Петрович, только позвольте сначала мне.
– Я не тороплю вас, Наталья Николаевна.
– Я приняла решение. Я приму ваше предложение, если вы согласитесь на несколько условий.
– На любые.
– Нет, выслушайте и подумайте. Эти четверо детей навсегда останутся детьми Пушкина и никогда не будут звать вас отцом, только Петром Петровичем. Я не хочу, чтобы они забыли, кто их отец.
– Согласен.
– Не нужно стараться заменить им отца, достаточно быть хорошим отчимом. Это первое. Второе, и главное, – я тоже всегда буду помнить, что я вдова Пушкина, даже когда стану вашей супругой. Но вы не должны ревновать меня к прошлому. Оно свято и неприкосновенно. Если вы согласны на такие условия, я буду вам верной и доброй женой.
Несколько мгновений Ланской потрясенно смотрел на ту, которую собрался назвать своей супругой. Ни единого требования для себя, все только о детях и памяти Пушкина.
Эти мгновения показались Наталье Николаевне вечностью…
Ланской вдруг опустился на одно колено и прижал ее руку к своим губам:
– Я согласен на ваши условия.
Когда он поднял голову, то увидел, что по лицу невесты текут крупные тихие слезы.
– Почему вы плачете, страшитесь чего-то?
– Я так устала бороться со всем одна…
Он прижал ее к себе, Наталья Николаевна плакала, обильно смачивая его мундир слезами, давая выход накопившимся за семь лет чувствам. Ланской гладил мягкие шелковистые волосы и мысленно давал слово, что сделает все, чтобы эта женщина была защищена и счастлива. Невольно вырвалось:
– Девочка моя…
Она на мгновение затихла и… разрыдалась окончательно.
Когда Наталья Николаевна наконец успокоилась, Ланской поинтересовался:
– Я могу спрашивать у государя разрешение на женитьбу?
– Он действительно ничего не знает?
– Конечно, нет, но, думаю, догадывается.
Когда Ланской вывел Наталью Николаевну в гостиную, дети замерли в ожидании.
– Я сделал предложение вашей маменьке и получил от нее согласие.
– Вы будете нашим отцом?
– Я буду вашим отчимом, так мы договорились с вашей маменькой. Ваш отец Александр Сергеевич Пушкин. Звать меня достаточно, как и прежде, Петром Петровичем. Думаю, это не испортит наших отношений? Вы согласны принять меня в свою семью?
Это была замечательная фраза! В ответ раздался вопль в четыре детских голоса, даже Маша забыла, что она уже взрослая, а Саша, что он гимназист:
– Да!
Дети окружили Ланского, а Наталья Николаевна и Александра Николаевна стояли, обнявшись, и снова ревели. Неужели прошли те времена, когда они были вынуждены биться как рыба об лед, неужели появился защитник, тот, кто сможет взять заботу о них на себя?
Когда всеобщая вакханалия закончилась, провожая Ланского, Наталья Николаевна вдруг тихонько добавила:
