Был еще один повод для жалости: не хуже Екатерины Ивановны Загряжской Идалия понимала, что ждет Наталью в свете. Молодая Пушкина не Карамзина или Оленина, выросшие в гостиных и бальных залах, она московская, то есть провинциальная барышня, да еще и из скромниц. К ней будет не просто особое внимание, оно будет предвзятым и часто несправедливым. Нельзя найти изъян во внешности? Найдут в другом. Промолчит – скажут: неумна, произнесет не то – и вовсе назовут глупой. Скромность обзовут холодностью, веселость развязностью, кокетство – распущенностью…
Первое время Идалия даже жалела Наташу и пыталась ей по-своему помочь. Пушкин оказался куда большей умницей по отношению к жене, чем от него ожидали, он долго не вывозил ее в свет, практически пряча от всех. Показал сначала друзьям, потом увез в Царское Село, и не будь той самой холеры, не окажись в Царском императорская семья со всем двором, Натали Пушкина, пожалуй, в первый сезон могла и не выезжать…
Но пришлось возвращаться в Петербург, а там из родственниц тетушки-фрейлины Екатерина Ивановна Загряжская и Софья Ивановна Местр и троюродная сестрица Идалия Полетика, родственница Гончаровым по линии Строгановых. К кому, как не к Идалии, приткнуться неопытной Наташе? Пушкин не был в восторге, зная репутацию злого язычка Полетики, но Идалия вела себя по отношению к молодой супруге поэта прекрасно, она принялась опекать Пушкину.
Показать лучшие магазины? Посоветовать, какую ткань предпочесть на новое платье, чтобы следовать моде нового сезона? Посоветовать в выборе прически или лент для оборок? Кто же может сделать это лучше Идалии Полетики, светской львицы, очаровательной женщины, к тому же обладающей прекрасным вкусом?
Насмешничала ли она над Натали? Не больше, чем над всеми остальными! У Идалии язычок такой злой, троюродная сестрица просто не могла быть серьезным предметом зависти, ее некрасивый Пушкин с красивым Петром Ланским, с которым у Идалии увлечение, не сравнится.
А вот что-то общее у Полетики и Пушкиной есть. Не в характере, в этом они противоположность, не в положении в свете – они позади, в списке приглашенных гостей последними, попали туда не по праву рождения или крови, а по монаршей милости. Позади многих светских красавиц, просто потому, что одна всего лишь незаконная дочь, а вторая – жена поэта, потому что у обеих нет возможности не только устраивать собственные балы и приемы, как Долли Фикельмон, Карамзины, те же Оленины… но и иметь приличный выезд, дорогие бриллианты, жить на широкую ногу. Обе экономили на всем, обе обрастали детьми, но Идалия умудрялась делать это как-то легко, порхая словно бабочка, а Наталья трудно и во всем полагаясь на помощь мужа.
Первые годы Идалия честно пыталась обучить кузину премудростям поведения в большом свете и вообще жизни в своем понимании. В чем-то удалось, Натали почувствовала вкус к балам и светским успехам, стала меньше дичиться, научилась принимать ухаживания, кокетничать сама…
Но эти ее болезни из-за беременности и родов! Сама Идалия порхала даже незадолго до рождения детей, а было их трое, и ничуть не страдала, родив. Зато Пушкина маялась от водянки, едва ковыляя на опухших, отекших ногах, а потом долго страдала от нарывов на груди. По полгода с каждым ребенком до рождения и после одолевали болезни. А еще выкидыш, который едва не произошел прямо на балу…
Пушкин Идалии за наставничество был благодарен, но только сначала, пока не понял, что супруга обучилась слишком хорошо. Нет, Натали ему верна и будет таковой до гроба, но дичиться перестала. И тогда счастливый супруг осознал, что такое – иметь хорошенькую жену, склонную блистать в свете.
А потом случилась та безобразная сцена в карете…
Пушкин напропалую волочился за светскими красавицами, временами просто забывая, что женат. В первый год, женившись и оберегая собственную супругу, он и сам был тих и смирен, но после, когда она уж носила второго ребенка, постепенно стал поглядывать на других. После женитьбы Пушкин сознался Натали, что она у него сто тринадцатая, но знала ли жена, что список давно уж продолжен? Верно, знала, если вдруг уехала тогда с бала, где Пушкин вовсю ухлестывал за Амалией Крюденер. Это (и ухаживание поэта, и поспешный отъезд Поэтши) заметили все, Пушкин метнулся следом, дома между ними, видно, что-то произошло, какая-то ссора. Натали ничего подруге не сказала, но вести себя стала несколько иначе, словно порог какой-то переступила. Это мало кто понял, но Идалия, почти всякий день бывавшая у Пушкиных, поняла. И поспешила воспользоваться. Ей было обидно за красавицу Наталью, к чему и жениться на молодой очаровательной девушке, чтобы без конца ее делать беременной, заставляя сидеть дома и нянчить детей, а самому в то время бегать по гостиным и как холостому волочиться за красотками?
Идалии захотелось, чтобы Наталья Пушкина дала мужу отпор, очень захотелось. Но не семейную сцену с глупыми выговорами, а ответила тем же. Откуда ей было знать, что Наталья этим мужу и пригрозила?
Беседа в карете началась непонятно с чего и шла тоже обо всем. Как разговор свернул на женскую и мужскую неверность, они даже не заметили. Наталья сидела, по своему обыкновению молча, только блестя глазами. Было видно, что она все принимает близко к сердцу, хотя Полетика сомневалась, что даже мысленно изменяет своему «арапу».
И вдруг эти слова Пушкина, мол, его женка не такая, как вы все, она не позволит хватать себя за коленки или каких вольностей кавалергардам за спиной у мужа. При этом он ухватил за коленку саму Идалию. Вспыхнули обе женщины, это было оскорбление в духе Пушкина, он частенько позволял себе, правда не прилюдно, вольности с теми, кого хорошо знал, но сей раз уж больно откровенно.
И не в коленке дело, в свете хорошо знали о любви Полетики к кавалергардам и о многочисленных романах, но она умела, во-первых, все держать в пределах приличий, а во-вторых, просто в тайне. Болтать можно сколько угодно, слухи, в общем-то, были невинными, но доказательств ни у кого не имелось. Как и о ее тогдашнем романе с Петром Ланским.
Первой вмешалась Наталья, она просто заставила мужа извиниться перед кузиной за оскорбительное поведение. Пушкин сделал это по примеру двоюродной тетки жены Натальи Кирилловны Загряжской, которая некогда объявила ненавистной статс-даме, что здоровается с ней, но только по приказу государя. Пушкин извинился, но сделал еще хуже, он насмешливо пробормотал, что по приказу своей Мадонны принужден просить прощенья за нескромные слова и вольности, хотя не понимает, в чем провинился, выразив уверенность, что его женка вольностей с собой не позволит.
На счастье всех, Пушкиным было пора выходить, их уже привезли, а Идалия проследовала дальше к казармам Кавалергардского полка, в которых Полетики имели квартиру. Что там говорила мадам Пушкина мужу и говорила ли, что он отвечал, Идалия уже не знала, она сумела сдержаться и не выдать своих мыслей и чувств при прощании, сухо приняв извинения поэта, но, когда отъехали, даже губу прикусила, чтобы не расплакаться от обиды. Такого с ней никогда не бывало.
Она знала одно: Пушкина отныне ненавидит, но будет скрывать эту ненависть всеми силами, потому что не бывать в их доме сложно, она слишком срослась с ролью наставницы Поэтши. Хотела того Полетика или нет, у нее была потребность в женщине, менее искушенной в светской жизни и в жизни вообще, которую нужно наставлять и направлять. Внешне все осталось по-прежнему, Пушкин передавал приветы Идалии, при встречах целовал ручку, гадостей больше не говорил…. Но он не знал, сколь злопамятно сердце оскорбленной женщины, огонек ненависти в нем загорелся и остался тлеть, чтобы в свое время перерасти в пожар, способный разрушить не одну жизнь.
