Небось, и Лукреция такая же! Сфорца вдруг ужаснулся: как же он ее содержать-то будет?! В качестве приданого за Лукрецией давали тридцать тысяч золотых дукатов, не считая украшений и нарядов. Эти деньги весьма пригодились бы Джованни Сфорца, чтобы подремонтировать начавший заметно ветшать дворец в Пезаро, заменить в нем мебель, обивка которой грозила расползтись, купить новых лошадей…
Но если бы он мог выбирать, то лучше остался вдовцом в ветхом дворце, чем стал зятем Папы, а вот выбирать и не приходилось. Собственных денег у бедолаги Джованни Сфорца было, по меркам богатого Рима, очень немного. Пезаро давал ему всего двенадцать тысяч годового дохода, при том, что Чезаре только за одну должность получал шестнадцать, а было их несколько. Сознание этого не добавляло графу Пезаро ни настроения, ни желания жениться.
Тихая ненависть к будущей супруге, возникшая из-за его собственных проблем, помешала Джованни Сфорца заметить прелесть его невесты, то, как она старалась быть с будущим мужем доброжелательной, старалась угодить, понравиться… Нет, даже увидев ее на балконе дворца, взволнованную, замершую в ожидании его восхищения или хотя бы простого восторга, он хмуро и сухо приветствовал девушку.
Лукреция обомлела от такого невнимания жениха. Привыкшая к обожанию, она расценила такое невнимание к себе со стороны Джованни как откровенную пощечину.
– Джулия, я что, уродина? Или плохо одета?
Джулия Фарнезе и сама не могла поверить глазам, будущий муж Лукреции едва взглянул на них и сдержанно поклонился.
Лукреция, убежав в комнату, бросилась на постель и разрыдалась. Подруга принялась утешать ее:
– Успокойся, может, он просто плохо видит? Не понял, что это ты, слишком взволнован?
Она перебирала и перебирала причины, по которым Джованни Сфорца мог так идиотски вести себя с будущей женой. Постепенно Лукреция успокоилась, ей сделали примочки, чтобы убрать припухлости под глазами от слез, поправили волосы в красивой сетке, переодели в другое платье… Глядя на себя в большое венецианское зеркало, Лукреция вздохнула:
– Просто у него сердце занято другой… – Вдруг глаза ее сердито блеснули. – Но даже если это так, просто приветствовать дочь Папы он мог бы!
Поправляя ей волосы, Джулия рассмеялась:
– Утешь себя тем, что у тебя будет возможность ему отомстить.
– Чем?
– Ответным невниманием. Можно выйти за него замуж и немедленно завести себе любовника, а в его нищий Пезаро ехать отказаться. Я думаю, Его Святейшество тебе не откажет.
Лукреция фыркнула:
– Я вообще попрошу отца пока только обвенчаться, но не вступать в связь. Мне еще рано…
Джулия хотела сказать, что вовсе не рано, тринадцать лет самое время, но, глянув на худенькую, как былинка, Лукрецию с совершенно детским выражением лица и ясными голубыми глазами, с подругой согласилась. Не каждой дается в эти годы стать настоящей оформившейся женщиной, некоторые всю жизнь остаются худыми. Джулия вспомнила себя в таком возрасте и мысленно усмехнулась: она уже успела сменить не одного любовника и в пятнадцать стала любовницей кардинала Борджиа, опытной женщиной. Что ж, каждой свое…
Лукреции удалось убедить отца, что спать с мужем в ту же ночь не обязательно, и отправляться за ним далеко на север тоже. Глядя в несчастные, полные слез голубые глаза своей обожаемой дочери, понтифик не мог отказать ей в такой мелочи.
В остальном все оказалось с размахом. Венчание проходило в Ватикане, чего вообще-то быть просто не могло. Но слово Папы закон, Александр захотел, кардиналы подчинились. И пир тоже удался, что дало повод многим позлословить по поводу свадьбы.
Для Лукреции все происходило как во сне. Долгая беседа со священником перед одеванием в свадебный наряд; тот словно боялся, что она перед алтарем может сказать «нет», потом облачение в тяжеленное роскошное красное платье, причесывание и, наконец, сам выход. Где-то в затаенном уголке еще жила надежда, что, увидев ее, такую красивую, со светлыми волосами, убранными в золотистую сеточку с обилием драгоценных камней, стройную, взволнованную, Джованни Сфорца все же оценит драгоценность, которую получает.
Но… этого не произошло. Роскошные золотистые волосы невесты, ее голубые глаза, сверкавшие ярче камней в украшениях, ее очаровательная юность и хрупкость, почти умоляющий взгляд очаровали всех, кроме жениха. Джованни Сфорца лишь хмуро покосился на девушку и молча подал ей руку в нужный момент.
Сначала Лукреция была на грани обморока, все поплыло перед глазами, девушка ясно видела множество восхищенных глаз, заметила, как улыбнулся при виде своей дочери понтифик, как качали головами многие гости – очень уж юна и хороша невеста, но никак не могла поймать тот единственный взгляд, который был ей так нужен.
Потом девушку взяло зло, если ему все равно, то и ей тоже! И все же перед алтарем она стояла едва живая, сквозь сон слышала чужой голос и отвечала сама…
Супруга… жена… графиня Пезаро… ненужная мужу даже в день свадьбы!
– Сестричка, мы с тобой будем танцевать? – Это Чезаре, он понял ее состояние и понял, чего ей не хватает для возвращения уверенности в себе. Джованни Сфорца Чезаре уже ненавидел!
Ненавидел со вчерашнего дня, когда заметил, как тот подружился с Джоффредо, годившимся ему в сыновья, и с турецким принцем Джемом, жившим в Ватикане на положении почетного пленника. В первый же вечер, не пожелавший даже толком поклониться своей несчастной стоявшей на балконе невесте, Джованни Сфорца отправился вместе с Джемом и Джофре к… проституткам. Достойное поведение без пяти минут мужа!
Чезаре с трудом сдерживался, чтобы своими руками не придушить этого слизняка, который даже драгоценности на шляпу вынужден взять взаймы у Джоффредо, было очень обидно за сестру…
А потом они танцевали… конечно, испанские танцы. И гости были в восторге, Папа радостно хлопал в ладоши своим детям… У Лукреции не испанская внешность, тем разительней казался контраст худеньких ручек и их манящих, страстных движений, голубых глаз и того огня, который они выплескивали на окружающих, когда всего на мгновение она приподнимала опущенные ресницы…
– Как ты хороша, сестричка…
Казалось, Лукреция просто забыла о муже, мрачно наблюдавшем за танцем, но в какой-то миг их глаза все же встретились, и девушка поняла, что вовсе не безразлична Джованни Сфорца, он просто делает вид, что ему все равно! Ах, так?! Движения стали еще более страстными, а взгляд завораживающим.
Но когда она еще раз осторожно глянула в сторону графа Пезаро, надеясь встретиться с влюбленным взором, увидела, что тот… спокойно разговаривает с какой-то дамой весьма посредственной внешности! Обида захлестнула Лукрецию, муж явно не желал даже замечать ее красоту, умение двигаться, очарование, о котором твердили все вокруг.
Странное поведение супруга заметили гости, Лукреции начали сочувствовать, а это было еще оскорбительней. Вот тогда она и подошла к Папе просить разрешения не становиться женой в эту же ночь. Понтифик тоже видел, сколь откровенно пренебрегает юной красавицей-супругой Джованни Сфорца, он уже успел поинтересоваться у Джоффредо, не импотент ли тот. Младший сын замотал головой:
