Всего неделя прошла с того дня, когда доктор Морисон приехал
навестить Ситонов и стал свидетелем несчастного случая: коляска, на которой
ехали Патрик Ситон с женой, свалилась с речного обрыва и перевернулась. Патрик
погиб на месте, а Кэтрин долго не приходила в сознание и на отчаянные расспросы
доктора Морисона о ее родственниках в Англии успела лишь невнятно прошептать:
– ..Бабушка.., герцогиня Клермонт.
А затем, перед самой смертью, она прошептала другое имя:
«Чарльз».
Доктор Морисон умолял ее сказать его полное имя, и
затуманенные глаза Кэтрин на секунду открылись.
– Филдинг, – выдохнула она. – Герцог… Атертон.
– Кем он вам приходится? – тут же спросил врач. После долгой
паузы она чуть слышно вымолвила:
– Кузен…
Теперь доктору Морисону выпала трудная задача найти адреса и
связаться с этими родственниками, чтобы выяснить, желает ли кто-нибудь из них
принять на свое попечение Викторию и Дороти. Задача тем более затруднительная,
что, насколько понимал старый врач, ни герцог Атертон, ни герцогиня Клермонт не
имели ни малейшего представления о существовании девочек. С решительным видом
доктор обмакнул перо в чернильницу, проставил дату в верхней части листа и
сморщил в раздумье лоб.
– Как следует обратиться к герцогине? – спросил он пустую
комнату. После длительных размышлений решение пришло ему на ум, и он начал
письмо.
"Уважаемая герцогиня!
Передо мной стоит неприятная задача сообщить Вам о
трагической гибели Вашей внучки Кэтрин Ситон, а также о том, что две дочери
миссис Ситон – Виктория и Дороти – временно оказались на моем попечении. У
меня, к сожалению, нет возможности должным образом позаботиться о двух
осиротевших молодых леди.
Перед смертью миссис Ситон упомянула лишь два имени – Ваше и
Чарльза Филдинга. Поэтому я пишу Вам и сэру Филдингу в надежде, что кто-нибудь
из вас либо вы вместе будете рады приютить у себя дочерей миссис Ситон. Должен
сказать, что больше девочкам некуда податься. К сожалению, у них почти не
осталось средств, и они крайне нуждаются в устройстве».
Доктор Морисон откинулся на спинку стула и, наморщив лоб,
озабоченно перечитал письмо. Раз герцогиня не была осведомлена о существовании
девочек, можно предположить, что старая леди не пожелает приютить их у себя, не
зная о том, что они собой представляют.
Обдумывая, как получше описать их, он повернулся и посмотрел
через окно на сестер.
Поникшая Дороти неподвижно сидела на качелях. Виктория
чертила что-то на листе, видимо, пытаясь рассеять грустные мысли.
Доктор Морисон решил сначала дать описание Дороти, поскольку
это было проще.
«Дороти – хорошенькая девушка, у нее соломенно-желтые волосы
и синие глаза. У нее мягкий характер, она хорошо воспитана и привлекательна. В
свои семнадцать лет она почти созрела для замужества, но не проявляет заметной
склонности ни к одному из молодых людей в о круге…»
Доктор Морисон сделал паузу и глубокомысленно поскреб
подбородок. По правде говоря, многие молодые люди округи влюблены в Дороти. И
разве можно их упрекнуть за это? Она миленькая, веселая, добрая. Да у нее
просто ангельский характер, решил доктор Морисон, довольный тем, что нашел
правильные слова для ее описания.
Но когда он перешел к Виктории, его седые кустистые брови
озадаченно сошлись у переносицы, ибо, несмотря на то что она была его
любимицей, описать ее было гораздо сложнее. Цвет ее волос не был золотистым,
как у Дороти, но, если быть точным, не был и рыжим; пожалуй, он великолепно
сочетал в себе то и другое.
Дороти была славной девчушкой, обаятельной, скромной молодой
леди, на которую оборачивались все местные парни. Из нее вышла бы идеальная
жена – добрая, нежная, мягкая и послушная. Короче, она относилась к тому типу
женщин, которые никогда не станут перечить или пытаться брать верх над мужем.
Что же касается Виктории, то она проводила уйму времени с
отцом и в свои восемнадцать обладала живым, активным умом и поразительной
способностью принимать самостоятельные решения.
Дороти станет думать так, как подскажет ей муж, и делать то,
что он ей укажет, в то время как Виктория доверится лишь своей собственной
голове и поступит так, как сочтет наилучшим сама.
"Дороти ангелочек, – решил доктор Морисон, – зато
Виктория.., вовсе нет».
Скосив через очки глаза на Викторию, которая решительными
движениями набрасывала на листе новый эскиз стены, увитой виноградными лозами,
он в который раз оценил ее благородный аристократический профиль и попытался
найти подходящие слова для ее описания.
"Смелая, – решил он, понимая, что она рисует потому,
что старается занять себя делом, вместо того чтобы все время думать о печальных
событиях. – И умеющая сострадать», – подумал он, вспомнив о ее усилиях утешить
и ободрить пациентов отца.
В отчаянии доктор Морисон покачал головой. Будучи пожилым
человеком, он наслаждался ее умом и чувством юмора; он обожал ее мужество,
бодрость и способность к сопереживанию. Но если бы он подчеркнул эти ее черты в
письме к их английским родичам, они наверняка сочли бы, что такая независимая,
самостоятельная девица совершенно непригодна для семейной жизни и им никогда не
удастся сбыть ее с рук.
Правда, еще была вероятность, что когда через несколько
месяцев Эндрю Бэйнбридж вернется из Европы, то официально попросит ее руки, но
абсолютной уверенности на этот счет у доктора Морисона не было. Отец Виктории и
мать Эндрю договорились, что перед помолвкой молодой пары следует проверить их
чувства по отношению друг к другу. Для этого представилась возможность, когда
Эндрю был отправлен в шестимесячную поездку по Европе.
Доктор Морисон знал, что привязанность Виктории к Эндрю
остается сильной и постоянной, зато чувства Эндрю по отношению к ней,
по-видимому, неопределенны. Судя по словам миссис Бэйнбридж, Эндрю сильно
увлекся своей кузиной, в семье которой он в данное время гостил в Швейцарии.
Доктор Морисон горестно вздохнул, продолжая наблюдать за
девушками, одетыми в простые черные платья; одна блистала золотом волос, локоны
другой переливались всеми оттенками меди.
"Несмотря на темные одежды, они являют собой весьма
привлекательную картину, – любовно подумал он. – Картина!» Воодушевившись,
доктор решил, что лучше всего будет просто приложить к каждому письму
миниатюрные портреты девушек.
Затем он закончил первое письмо, добавив просьбу
посовещаться с герцогом Атертоном, который получит идентичное послание, и
сообщить, как ему поступить в плане попечения над девушками. Затем он написал
аналогичное письмо герцогу и краткую записку своему поверенному в Нью-Йорке с
просьбой, чтобы этот досточтимый джентльмен поручил надежному человеку в
Лондоне отыскать герцога и герцогиню и вручить им письма. Помолившись
Всевышнему, чтобы родственники девушек возместили ему расходы, доктор Морисон
поднялся из-за стола и расправил плечи.
