Зеленый салон, огромный голубой салон, салон, отделанный амарантовым деревом, роскошная спальня Каролины, апартаменты Мюрата, синий будуар, салон, отделанный искусственным мрамором, даже ванная в виде шатра из богатой фиолетовой ткани, еще множество комнат и коридоров, роскошная мебель, хрустальные люстры, подсвечники, гобелены и портьеры… Немногим уступали шестнадцать комнат второго этажа и двадцать две третьего.
Да, Каролине Мюрат было где принять сестриц и братьев. Она смотрела свысока даже на Полину с Элизой. Никто не смог добиться такого, а все почему? Потому что у них девчонки, а у нее сын!
Конечно, впечатление несколько подпортило известие о беременности Гортензии. Снова эта проклятая Гортензия! Если у нее родится сын, то это будет сын брата Наполеона, что не обещало ничего хорошего для Ашилля. Но, поразмыслив, Каролина несколько успокоилась: во-первых, кто еще родится, во-вторых, Луи столь хил, что едва ребенок будет хорошеньким и крепким, в-третьих, нечего беспокоиться раньше времени, всегда можно будет убедить Наполеона, что сын вовсе не похож на Луи, значит, это не Бонапарт!
Последняя мысль так понравилась Каролине, что та даже решила пока оставить ненавистную Гортензию в покое. Конечно, не стоило долго размышлять, достаточно будет после рождения ребенка объявить, что он не от Луи.
Луи был просто невыносим, согласившись прикрыть женитьбой грех Гортензии, он быстро опомнился. Красавица и умница жена неимоверно бесила мужа, Людовик словно чувствовал, что не соответствует ей. Почти сразу после свадьбы он вдруг объявил, что уезжает на воды и долго не вернется. Никто не возражал.
Сразу после их свадьбы демонстративно уехал и Наполеон.
Но вот Гортензия родила. Все прошло тайно, родственникам объявили о рождении сына, только когда Луи вернулся в Париж. Семейство Бонапарт единогласно объявило, что ребенок не от Луи! Не может быть, чтобы хилый Людовик, к тому же лечившийся от гонореи, вдруг так сразу зачал ребенка!
Сестры сточили зубы, скрежеща ими, мадам Летиция поджимала губы, твердя о несчастном обманутом Луи, только сам Луи почему-то молчал.
Зато как радовался Наполеон! Глядя на мужа, Жозефина поняла, что он действительно прекрасный отец.
– Жозефина, мы усыновим этого ребенка!
Ее женское чутье подсказало следующие слова:
– Наполеон, сделать это надо сейчас, пока он не записан сыном Гортензии и Людовика.
– Почему?
– Мало ли что…
Наполеон отмахнулся:
– Глупости! Я договорился с Луи, он согласится.
В мэрии, когда записывали маленького Наполеона-Шарля-Луи, присутствовали только Наполеон, Жозефина и Луи.
Настоящее свидетельство о рождении позже оказалось утеряно, а присутствия самого ребенка не потребовали, кто же станет требовать подтверждения его слов у Первого консула. В мэрии трудились понятливые люди, сказано, что если таковой ребенок и родился 10 октября, значит, так и запишем.
Записали.
Удивительно, но донельзя довольный Наполеон вовсе не устроил никаких празднеств по поводу рождения внучатого племянника, хотя одарил его мать и отца (?) сверх меры.
Одарить пришлось серьезно и еще не раз.
– Ну, Луи, – Наполеон потирал руки от удовольствия, – мальчишка похож на меня как две капли воды.
– Неудивительно, ведь он же твой племянник…
Наполеон замер, но тут же широко улыбнулся снова:
– Он мой сын! Правда, об этом пока никто не должен знать.
– Ты путаешь, как мой сын может быть твоим. Наполеон Шарль – племянник.
– Хорошо, согласен, мы с Жозефиной еще должны его усыновить. Но для этого вы с Гортензией обязаны дать свое согласие.
– Гортензия как хочет, а я против.
– Что?! Мы же договаривались!
– О чем?
– Что ты…
Наполеон не договорил, он смотрел на брата и понимал, что тот просто играет в игру.
– Сколько ты хочешь?
– Ничего. Гортензия моя жена, она родила мне ребенка, в чем же дело?
– Луи, чего ты, наконец, добиваешься?
Людовик вдруг приблизил лицо к лицу брата, глянул злобно и презрительно:
– Вы выставили меня на посмешище, словно я никто, вы наплевали на меня, вам было все равно, что чувствую при этом торге я, не так ли? В лучшем случае переживали за Гортензию, а Луи, он перенесет все. Я вынужден был твердить, что боюсь, как бы моя супруга не родила преждевременно. Я стал объектом насмешек еще тогда, когда ты крутился вокруг моей беременной жены, а потому уехал подальше. Хочешь, чтобы теперь я позволил смеяться над собой и дальше? Нет, Наполеон, он записан моим сыном, значит, он мой.
Глаза Людовика стали насмешливыми.
Разъяренный Наполеон бросился к Жозефине:
– Что делать?!
Хитрая женщина вздохнула:
– Я ведь просила поговорить с Луи до записи ребенка в мэрии. Все равно разговоров не избежать… Но теперь нужно просто подождать, Луи надоест капризничать.
Тяжелее всего при этом было Гортензии, счастливая рождением красивого, крепкого мальчика, она не могла даже нормально похвастать ребенком ни перед кем. Ведь стоило показать дитя родственникам, и все легко поняли бы, что он старше записанного возраста, до года возраст детей очень заметен.
Началось настоящее противостояние между Наполеоном и Людовиком. Младший брат страстно желал отомстить троице, ввергнувшей его в настоящее бесчестье, – Наполеону, Жозефине и Гортензии. И он своего добился, на все просьбы, мольбы, требования согласиться на усыновление маленького Наполеона-Шарля Луи отвечал «нет!».
Независимо от этого Наполеон окружил Гортензию таким почетом и роскошью, о какой даже Жозефина не могла мечтать. Особняк на той же улице Виктуар, огромный штат прислуги, придворные дамы в услужении, множество драгоценностей, свободные деньги… Все к ногам той, что родила ему сына!
Жозефина радовалась и печалилась одновременно.
– Мама, что делать? Отношения с Луи просто невыносимые, он жесток и мстит мне.
Что могла ответить дочери Жозефина?
– Пока терпи, мы сумеем убедить его, а тогда и развод станет возможен.
Терпи! Ей хорошо говорить, а каково каждый день выносить в постели этого монстра, который ревнует и ищет даже под кроватью любовников. Разговор один: ты вся в свою мать, смогла один раз, сможешь и еще!
Даже очень любя сына, Гортензия страшно жалела, что уступила тогда Наполеону. Но она, как и мать, была абсолютно уверена, что у отчима не может быть детей.
Самому Наполеону было наплевать, тем более с каждым днем становилось яснее, что это его сын, слишком явно повторял Наполеон-Шарль своего отца. У Гортензии было еще два сына, но они оба были похожи на Луи, то есть были просто Бонапартами, а этот Наполеон во всем – внешне, манере двигаться, говорить, смотреть… Большинство видевших мальчика твердили, что в нем, как в капле воды, повторился сам Наполеон и что, даже встретив ребенка в толпе среди чужих, можно безошибочно назвать его отца.
