– От меня.
Теперь хохотал уже Луи:
– И ты поверил?! У тебя же не может быть детей!
Наполеон молчал долго, потом с надеждой возразил:
– А что, если может? Вдруг это Жозефина не может?
И тут же пожалел о своих словах. Потому что брат заорал в полный голос:
– Так гони прочь эту дрянь и женись на ком-то помоложе и поприличней!
– Ты забываешься!
– Ну откуда ты знаешь, что ребенок твой?
– Знаю. И щедро награжу вас с Гортензией…
– А кем придется тебе этот ребенок? Внуком, потому что Гортензию ты удочерил. Племянником, потому что будет считаться моим. И сыном в действительности. Так еще никому не удавалось.
– Ты женишься или нет?
Поняв, что Наполеону надоело его уговаривать и все может закончиться плохо, Луи угрюмо кивнул:
– Да.
4 января 1802 года в салоне дома на улице Победы (бывшей Шантерен) сочетались браком брат Первого консула Франции Луи Бонапарт двадцати четырех лет и падчерица консула Гортензия Богарне девятнадцати лет. Невеста выглядела так, словно сама себя тащила под венец, ее мать прорыдала всю церемонию. Жених смотрел с усмешкой, его брат был несколько смущен и вроде даже виноват перед невестой, придворные гадали, к чему понадобился такой брак. Родственники жениха не скрывали своего негодования: очередная Богарне влезла в их семью! Семейство Бонапарт мало волновало, что Богарне куда более знатная фамилия. Сестры Бонапарт продолжали дружно ненавидеть Жозефину и ее дочь.
Ничего хорошего брак не обещал, но он состоялся.
На время медового месяца пара никуда не уехала, решив провести его в Мальмезоне. Уже там придворные оказались свидетелями ссор, вернее, безобразного поведения молодого супруга. Луи словно одержимый ревновал жену, разыскивая в ее спальне любовников, устраивал сцены с криком и скандалами, если ему казалось, что над ним смеются, а казалось ему всегда, когда раздавался смех Гортензии и ее подруг.
У молодой женщины началась нелегкая жизнь. Скорей бы родить, чтобы появилась возможность развестись с этим уродом – такая мысль не отпускала несчастную Гортензию ни днем ни ночью. Муж вызывал у нее одно чувство – страх!
Наконец Луи заявил, что должен отправиться на юг, чтобы там подлечить свой ревматизм.
– Эта мне там не нужна! – ткнул он пальцем в сторону супруги.
«Эта» была только счастлива хотя бы временно не видеть супруга. Луи уехал в Пиренеи, Гортензия осталась в Мальмезоне.
Перед отъездом у братьев состоялся весьма неприятный разговор, во время которого Наполеон понял, в какую кабалу попал.
– Мне нужны деньги!
– Сколько?
– Чем больше, тем лучше. Ты развлекаешься с чужими женами, я тоже хочу.
– С какими чужими женами я развлекаюсь?
– Тебе лучше знать.
Ухмылка Луи подсказала Наполеону, что отныне он будет платить и платить за молчание брата. Он уже тысячу раз пожалел, что выдал свою тайну, только изменить ничего уже было нельзя. Оставалось платить и ждать рождения ребенка.
Но ни слухов, ни пересудов избежать не удалось. Жозефина тоже осознала, что главные ее мучения только начинаются. Ревновать к собственной дочери оказалось не легче, чем к другим. Не один раз она пожалела, что рассказала Наполеону о тайне, можно было просто выдать Гортензию замуж куда-нибудь подальше от дома. Мало ли что еще будет с ребенком, вдруг родится девочка или вообще долго не проживет, а семейная жизнь уже была разрушена.
Наполеон откровенно заглядывался на женщин и раньше, теперь его внимание стало иным, он видел в каждой не просто хорошенькую любовницу, а возможную мать своего ребенка. Жозефина это понимала, а потому ревновала еще сильнее.
А уж как консул обхаживал беременную падчерицу!.. Просто облизывал и берег. Это немедленно вызвало новые сплетни, связавшие такое внимание с поспешным и крайне странным замужеством Гортензии.
Больше других усердствовала сестра консула Каролина. Когда-то Гортензия и Жозефина уговорили Наполеона на ее брак с обожаемым Мюратом, Жозефина явно рассчитывала, что в ответ Каролина хоть немного умерит свою ненависть, но просчиталась.
Теперь Каролина была второй раз беременна, причем явно не от мужа, потому что тот почти год отсутствовал в Италии, они только что купили особняк Телюссон на улице Черутти, одно из самых красивых зданий в городе, потом прикупили поместье Виллье… Брат вовсю старался помочь сестре обустроиться в Париже.
Кроме того, они обвенчались одновременно с Гортензией и Луи, потому что до сих пор были только записаны в мэрии.
Но ничего не могло умалить ненависть Каролины к супруге брата и к бывшей однокашнице. Все казалось, что им достается больше, хотя особняк Мюратов был куда роскошней многих зданий Парижа, а поместье Виллье не сравнить с Мальмезоном. Завистливая натура Каролины не давала ей покоя всю жизнь, эта женщина, приехавшая в Париж всего лишь с парой застиранных сорочек и стоптанными башмаками, получив от брата все, о чем только можно мечтать, обладавшая огромными богатствами, поместьем, дворцом, вышедшая замуж за того, кого пожелала, родившая здоровых детей, все равно считала, что ей недодают!
Разве Каролина могла не воспользоваться слухами о ненавистных Гортензии и Жозефине? То, что при этом она сильно вредит брату, сестрице не приходило в голову. В салоне Каролины Мюрат смаковали и смаковали подробности спешной свадьбы, то, что Наполеон слишком явно интересуется беременностью своей падчерицы, что живот у Гортензии явно больше, чем должен бы быть…
Бедная молодая женщина уехала к матери и не показывалась нигде, стараясь не привлекать к себе внимания, но это не помогало. Каролина пользовалась правом по-родственному приезжать в Мальмезон, приходила навещать Гортензию и без конца совала нос в ее дела.
Жозефине пришлось забросить все остальные дела, забыть о ревности к мужу и заниматься только ограждением Гортензии от дурного любопытства Каролины. Даже болезнь ее собственной девочки не мешала сестре Наполеона пропадать в Мальмезоне. Каролина родила дочь и теперь портила нервы всем.
Они с Мюратом тоже обвенчались одновременно с Гортензией и Луи, Каролина откровенно надеялась таким образом сорвать праздник ненавистной Жозефине, отвлекая внимание на себя. Вредная женщина не подозревала, что, наоборот, помогает, что ни для Гортензии, ни для Жозефины это не праздник, а отвлекать внимание от невесты, которую временами просто мутило, не мешало бы.
Чтобы теперь отвлечь от дочери саму Каролину, Жозефина уговорила мужа подарить им с Мюратом деньги на ремонт недавно купленного роскошного особняка Телюссон. Рассчитала верно, у Каролины просто не было времени преследовать Гортензию по пятам.
Каролина потратила огромные деньги, зато могла гордиться своим особняком по праву, получилась просто царская резиденция. Но она и не мыслила другой, ведь она – мать наследника! Будущего, конечно, но разве не свидетельствует именно этот подарок братца, что Наполеон готов признать Ашилля своим преемником?
