Но как все это объяснить чистой девочке, для которой понятие предательства просто непостижимо? Как внушить, что ее просто предадут, стоит выполнить обещанное?
Жиль де Ре вздохнул:
– Скажи, что ты должна делать, как только выполнишь свою миссию, что об этом говорят Голоса?
Девушка задумалась:
– Не знаю… вернуться домой…
– Голоса тебе это обещали?
– Нет, но я их просила.
– Попроси еще раз, и пусть точно ответят, что делать, договорились? Это очень важно.
Закивала, похоже, она и сама задумывалась иногда над будущим. Странно, мудрая, когда дело касалось добрых и честных поступков, когда нужно было не жалеть себя ради других, ради цели, она становилась совершенно беспомощной, как только надо схитрить или спастись. Или если сталкивалась с предательством, нечестностью, обманом…
Снова барон размышлял: не для того ли придан ей на все это время? Получалось, так.
Наверняка в тот день Жанна долго стояла на коленях и молилась, молился и сам Жиль де Ре, прося объяснить, что же должен делать, как уберечь, спасти от чужой лжи Деву. В конце концов он решил положиться на волю Господню, как будет, так и будет. Не может же одна девушка, даже святая, спасти целый народ, если сам народ этого не захочет! Нельзя спасать насильно.
Но даже после молитв спокойствие не приходило, она не знала, на что решиться. Слишком многое довелось испытать чистой душе деревенской девочки после ухода из дома, слишком многое увидеть и осознать… Нет, ее не покинула уверенность в своем предназначении, не охватили сомнения, стоило ли все это делать, Жанна твердо знала, что обязательно коронует дофина в Реймсе. Но она уже поняла, что не все в жизни так просто и понятно, как казалось в Домреми, что даже Божьей воле есть много противников или просто не верящих в нее людей. Либо эти люди до сих пор не поверили в саму Деву.
Барон твердил другое – люди поступают так, как выгодно им самим. Жанна ужасалась: разве можно свою выгоду ставить выше воли Господа?! Жиль смотрел на нее и думал о том, какое же она дитя! Плачет над каждым убитым и раненым, совестит себя, если по ее недосмотру кто-то пострадал (кроме годонов, конечно), отвлекает огонь на себя, чтобы под него попало меньше других. Но главное, не может поверить в продажность и предательство. Вот этого Жиль боялся больше всего, боялся, что юную чистую душу продадут за тридцать сребреников!
Как же барон был прав в своих опасениях, именно так позже и случилось!
Спор Жиля де Ре и Жанны по поводу дальнейшего направления наступления разрешил сам дофин. Как всегда, после долгих сомнений и советов с епископом и шамбелланом.
Дофин сидел над шахматной доской напротив Жоржа де Тремуйля. Шамбеллан редко играл в эту мудреную, по его мнению, игру, но сегодня со скрипом согласился, правда, играл из рук вон плохо. Было заметно, что он очень озабочен.
Карл с любопытством исподтишка наблюдал за своим властным кредитором, чтобы Тремуйль потерял самообладание, должно было произойти что-то из ряда вон выходящее. Но дофину не нужно объяснять, что именно, не один Тремуйль, весь французский двор, даже вся Европа ошарашена успехами французов под предводительством Девы.
За игроками приглядывал и епископ Реймсский. Решался вопрос, что теперь делать с Жанной, Дева становилась слишком популярной, а это уже опасно. Монсеньор Реньо де Шартр прекрасно видел сомнения дофина и Тремуйля, он беспокоился и сам.
Пешка, пройдя все поле, как известно, превращается в ферзя. Как бы такого не случилось с Девой. Французы готовы носить ее на руках вместе с конем, по одному призыву тонкого голоска рвутся в атаку, не жалея своих жизней. Мало того, одно имя Девы способно приводить в трепет и годонов, свидетельство тому победа при Патэ. Казалось бы, дофину и его канцлеру епископу де Шартру только радоваться, а они в глубокой задумчивости. Военные успехи – это хорошо, только что Дева потребует за них? Пока не требовала ничего, даже от нового герба отказалась, оставила тот, что был на ее знамени. Но это пока.
Те, кто с рождения привык за любой шаг получать подачки, не могли представить, что рисковать жизнью можно и не ради денег или наград. Божественная воля – это, конечно, хорошо, но как бы не вышла потом боком эта помощь посланницы Господа. Дофин согласился отправить ее в Орлеан просто потому, что иного выхода уже не было и надежды уже тоже. Но за Орлеаном последовали Жаржо и Патэ, и о воинской доблести и неустрашимости Девы уже ходят легенды. Армия французов пополнилась множеством добровольцев, теперь она насчитывала больше двенадцати тысяч человек и росла день ото дня. Причем удивительно, но от дофина даже никто не требовал денег на содержание такого громадного числа воинов! Карлу бы радоваться, а он мучился сомнениями.
И сомнения эти были не его обычной нерешительностью, а… страхом. Дофин жаждал быть коронованным в Реймсе, чтобы иметь право называться королем Франции, но боялся, что после коронации Дева потребует от него чего-то такого, что он выполнить не сможет. И тогда обязательно начнется новая полоса страшных несчастий. Причем сам дофин не мог объяснить, каких именно требований Девы он боится и каких несчастий ждет.
Епископа пугала растущая популярность Девы, как бы эта святая не стала диктовать свою волю не только трусливому дофину, но и вообще всем. Попробуй возрази, если она победительница! И все же девчонка пока была нужна де Шартру, она не выполнила главного предназначения, не вернула Реймс Карлу, а самого де Шартра в Реймс. Вот выполнит, тогда можно будет убрать ее со сцены, заставив многочисленных почитателей Девы благодарить Господа (конечно, в лице Церкви и епископа) за милость, проявленную в деле изгнания годонов. Оставалось следить, чтобы поклонение Деве не перешло разумные, по мнению епископа, границы.
Чтобы не допустить этого, де Шартр уже принял свои меры, в каждой церкви на территории, подчиненной дофину, уже вещали о Божьей милости, явленной в виде Девы, вся заслуга которой только в выполнении Его воли. Это было правдой, но здесь же была своя ловушка. Любая неудача Девы теперь означала, что Господь от нее отвернулся! Пока епископ не слишком на этом настаивал, все же Деве предстояло еще брать Реймс, но подготовку провел. Теперь Деву можно было опорочить в любую минуту.
Но если дофина и епископа больше волновала популярность Жанны, то шамбеллана – намечавшийся поход на Реймс. Его владения лежали в противоположной от Шампани стороне, и сам Реймс Тремуйлю был совершенно ни к чему. А вот епископу и дофину необходим как воздух, потому что епископ без епископства ничто, и дофина в Реймсе Жанна обещала короновать.
Смешно верить посулам деревенской девчонки, но пока ей удавалось все, а для самого Карла главное в этот Реймс попасть, а там найдется кому короновать и без пастушки!
Каждый из троих присутствующих задумался о своем, а потому не только игра, но и разговор не клеился. По сути, мысли всех троих были об одном – Жанне и походе на Реймс.
Вечно сонное лицо Карла ничего не выражало. Епископ подумал о том, как дофин любит женщин, неужели вот с таким же сонным лицом? Недавно де Шартр попытался с помощью королевы Иоланты, тещи дофина, подсунуть Карлу красотку, способную разузнать о его намерениях. Из этого не вышло ничего хорошего, дофин использовал красавицу по назначению, но не больше. На попытку заговорить о планах на будущее холодно ответил, что с женщинами в постели дела не обсуждает. Вот тебе и соня!
