А Менелай все смотрел на свою сбежавшую жену. Конечно, до их помоста далеко, но показалось, что она стала только красивее. Правда, держалась Елена чуть в стороне, вернее, от нее держались в стороне. Царь Спарты усмехнулся: боятся оказаться рядом с опальной женщиной?
Долго размышлять не пришлось, Приам призвал к вниманию и предложил Менелаю сказать, зачем огромное войско на множестве кораблей прибыло к берегам Троады.
Менелай встал, спокойно окинул взглядом притихшую толпу и так же спокойно рассказал, что ахейцы приплыли, чтобы помочь ему вернуть похищенную супругу Елену и многие сокровища. Елену похитил царевич Парис, когда гостил в Спарте. Требование законное, он, как оскорбленный муж, такое уже выдвигал, но ему отказали. Пришлось обращаться за помощью к ахейским царям, связанным клятвой о поддержке. Царь Спарты развел руками:
– Вот мы и здесь. Верните мне похищенную жену и сокровища, и мы уйдем обратно, оставшись с троянцами друзьями.
Толпа стояла молча, ведь Менелай говорил все правильно. Тут вперед вышел Одиссей. Речь лучшего рассказчика Эллады была столь же красочной, сколь у царя Спарты лаконичной. Троянцы попросту заслушались, пока царь Итаки живописал, как гостеприимно встретил Париса Менелай, как ему были рады в Спарте, как горевал спартанский царь, когда получил известие о гибели любимого дедушки, как в тоске и слезах отбыл на Крит участвовать в погребении, а в это время… Нет, конечно, сложно судить влюбленного молодого человека, к тому же проведшего трудное детство, невозможно осуждать и молодую женщину, оказавшуюся в объятиях этого красавца…
Глядя на то, как толпа внимает Одиссею, Приам вдруг подумал, что предложи он сейчас обменять Елену на этого рыжего рассказчика, толпа попросту вынесла бы красавицу за ворота вместе со всеми сокровищами, не только награбленными Парисом, но и вообще содержащимися в царском дворце.
А Одиссей продолжал: прошло время, не пора ли отдать Елену и награбленное? Ведь Менелай не требует ничего несправедливого, только свое! Одиссей утверждал, что даже сама Елена уже осознала ошибку и жалела об опрометчивом поступке.
Хитрый царь повернулся к Елене словно с вопросом, все взоры обратились туда же. Елена почувствовала, что в нее впились сотни требовательных глаз, словно подталкивающих к согласию, и кивнула. Одиссей и толпа взвыли от восторга, а Креуса сзади отчетливо произнесла:
– Дура!
Одиссей напирал: к чему страдать народу Трои, к чему проливать кровь троянцам и ахейцам, не лучше ли вернуть похищенное и всем вместе отпраздновать примирение, чтобы потом еще часто встречаться, когда ахейские корабли будут проходить мимо по пути в Понт Эвксинский?
На голову Приама словно вылили целый кувшин холодной воды. Попробуй теперь отказать ахейцам в их праве плавать по Геллеспонту, как пожелают!
А народ внимал уже словам Антенора, который убеждал в том же: необходимо выполнить требования Менелая и вернуть похищенное. Похоже, толпа на площади была готова это сделать. Приам почувствовал себя загнанным в угол, ему ничего не останется, как подчиниться воле народа Трои. Если честно, то он был согласен выполнить требования Менелая и без этого давления и уже прикидывал, во что ему обойдется содержание этих вот гостей, вставших лагерем на берегу, ведь они не отправятся домой завтра, а будут гостить в Трое не одну неделю, а кормить и поить их придется за свой счет…
Казалось, уже все решено, согласно кивал и Гектор, которому вовсе не хотелось воевать из-за Елены. Но вдруг возмутился Парис:
– Я не собираюсь отдавать этому варвару женщину, которую мне пообещала богиня Афродита, я все делал по воле богини! Вы хотите выступить против воли богини Афродиты? Тогда в Трое не будет больше любви!
Народ заколебался, упоминание об Афродите сделало свое дело. Приам глубоко вздохнул, этот дурак втянет-таки Трою в настоящую войну, Кассандра была права, когда говорила, что Парис погубит Трою.
Вперед выскочил Антимах, стал кричать, что ахейцы только и знают расчеты, потому их не любят никакие боги!
– Да, Артридов не любят никакие боги! Их предок был проклят и низвергнут в Тартар! Их самих нужно убить!
Теперь вперед вышел уже Гектор:
– Послы неприкосновенны и находятся под защитой Громовержца!
Его поддержал сам царь. Толпа колебалась, упоминание предков Менелая сыграло злую шутку.
Никто не заметил, как третий из сыновей Приама Гелен переводит взгляд с одного брата на другого. Сначала он долго смотрел на Елену, потом на Гектора, на Париса, потом снова на Елену, словно что-то прикидывая…
Одиссей уже встал, чтобы снова обратиться к троянцам, но тут Гелен вышел вперед. Толпа притихла, прорицателя Гелена знали хорошо, он старался не говорить страшного, как его сестра Кассандра, больше обещал хорошее, потому даже если не сбывалось, ему прощали. Сын Приама воздел руки к небу, словно призывая богов в свидетели. Хотя так поступали всегда, у Гелена это выглядело особенно впечатляюще, он не хуже Одиссея умел приковывать внимание толпы.
– Жители Илиона, чего вы боитесь? Этих ахейцев, вставших под вашими стенами? Они бессильны, стены не возьмут и уберутся отсюда сами. Боги на вашей стороне, стены Трои построены Посейдоном и Аполлоном, неужели вы думаете, что они позволят разрушить то, что построили? – Гелен повернулся к ахейцам: – Лучше бы вам убраться восвояси и больше не нападать на Трою!
Теперь народ взвыл в поддержку прорицателя. Менелай спокойно поднялся и развел руками:
– Вы сами выбрали свою судьбу. Троя будет разрушена.
Охране с трудом удалось сдержать напор горожан, но их ярость не испугала Менелая, он спокойно смотрел, как кричали троянцы, с сожалением пожал плечами и так же спокойно направился к воротам. Именно его невозмутимость чуть охладила самые горячие головы, а еще вставший на его защиту Гектор. Воины Гектора окружили ахейских царей, не позволяя никому дотронуться до них, и проводили к воротам.
Когда до ворот оставалось уже совсем немного, Менелай вспомнил о просьбе Акаманта. Антенор в ответ чуть улыбнулся:
– Скажи Акаманту, что Лаодика родила ему прекрасного сына. – Видя замешательство Менелая, он наклонился к самому уху царя и добавил: – У моего сына детей быть не может. Но я признал мальчика своим внуком, а Геликаон сыном.
Эту их коротенькую беседу заметили горожане, что дало возможность позже обвинить Антенора в предательстве.
Обменялись несколькими словами и Менелай с Гектором:
– Нам так и не удалось не допустить этой войны…
– Надеюсь, не придется биться друг против друга.
– Вы не возьмете Трою.
– Поживем, увидим…
Началась осада. Вернее, это не была осада, но из города выходить никто не рисковал, ведь ахейцы, не имея возможности штурмовать крепкие стены Трои, принялись грабить округу. Троянцы быстро почувствовали, что они окружены. Больше не поступали на рынок товары, не привозили свежие продукты, ничего не покупали приезжие купцы. С утра многие матери принимались ломать голову, чем накормить своих детей.
