И вдруг Екатерина поняла, что да! Ее время пришло! И неважно, что у трона по-прежнему де Гизы, а коннетаблем является Монморанси, и принцы крови готовы наброситься на малыша Франциска с разных сторон. Пришло ЕЕ ВРЕМЯ на французском престоле. Она не допустит, чтобы слабого Франциска задвинули в угол страдать, как это делала она сама много лет. Он болен, и мать знала, что осталось недолго.
Мысли королевы-матери ушли далеко в сторону от поверженной соперницы. Теперь она думала о сыне, вернее, сыновьях. Чтобы не позволить де Гизам, прежде чем иссякнут силы юного Франциска, добраться до власти при помощи своей племянницы Марии Стюарт, она должна сейчас встать стеной между Гизами и сыном! И де Гизы должны думать, что королева-мать – не противница им, а сторонница. Их не обманешь, как Диану, Франсуа де Гиз не поверит в слабость Екатерины, значит, должен поверить в ее приверженность.
Королевский траур в отличие от остальных белый. И, по обычаям французского двора, королева должна первые сорок дней после смерти супруга провести в белой комнате, в белых одеяниях, не общаясь ни с кем, кроме следующего короля, ну и своих служанок.
Белое платье, и даже не одно, было спешно сшито для Екатерины. Она стояла посреди спальни в робе из белого дамаста с корсажем и рукавами из серебристой ткани, сплошь зашитой жемчугом (королевский траур должен быть роскошным), и вдруг показалась сама себе невестой! Вспомнилось венчание с Генрихом, когда она еще была полна надежд на счастливую семейную жизнь, на радость, любовь мужа и множество красивых здоровых детей. Ничего из этого не получилось, не было ни счастья, ни любви мужа, ни даже здоровья детей! Все разрушила проклятая соперница. И теперь Екатерина не знала, правильно ли поступила тогда, согласившись терпеть Диану рядом с собой? Может, следовало бы просто открыть один из заветных флаконов?
Но сейчас Екатерина вдруг поняла одно: носить белый траур она не способна! Белый – цвет ее свадьбы и несбывшихся надежд, значит, ему не место в ее нарядах.
Королева-мать окликнула служанку:
– Достань черный роб…
– Но, Ваше Величество…
– Делай, что тебе говорят!
Через полчаса королева-мать была переодета в черный роб из черного бархата, высокий полностью резной воротник наглухо скрыл шею, а на скромно зачесанные волосы легка черная же вдовья вуаль. Этот цвет остался с ней на всю жизнь, дав повод назвать Черной Королевой. Те, кому было выгодно, намекали, что цвет скорее не из-за платья, а из-за состояния души. Вероятно, так и было, душа Екатерины умерла для света в тот миг, когда раздался ее крик: «Нет!» в момент ранения короля.
Королева не стала высиживать положенное время взаперти, вызвав у всех изумление. Но никто не усомнился в ее трауре, с лица Екатерины Медичи надолго исчезла та приветливая улыбка, которой она славилась, и навсегда – веселая.
Королевский двор отправился в Шомон, хотя пребывание там радостным назвать было трудно. Траур королевы вынуждены поддерживать и придворные.
Екатерина переживала из-за разлуки с дочерьми: как-то сложатся их судьбы. Клод уехала с мужем герцогом Карлом в его Лотарингию, а Елизавета к испанскому двору. За эту дочь у Екатерины особенно болело сердце. О Филиппе Испанском ходили самые разные слухи, к тому же Елизавета годилась ему в дочери, сумеет ли суровый, резкий Филипп понять тонкую, чуткую Елизавету?
Но первое же письмо от новой испанской королевы Екатерину обрадовало. Елизавета с восторгом рассказывала, что первое, о чем спросил ее супруг: не раздражают ли ее его седины? Филипп сделал все, чтобы стать хорошим мужем, немного погодя Елизавета писала матери: «На свете нет женщины счастливей меня!» Королева-мать рыдала: неужели хоть у ее дочери будет все прекрасно в семейной жизни, она по себе знала, что невнимание супруга и его нелюбовь могут отравить любое царствование.
Филипп Испанский действительно стал прекрасным любящим мужем Елизавете. Когда она опасно заболела, он лично ухаживал за юной супругой, невзирая ни на какие запреты врачей из-за возможности заражения. И ведь выходил! Елизавета прожила не очень долго, но стала и счастливой супругой, и счастливой матерью, и счастливой королевой, признанной и любимой своим народом. Судьба дала ей все, чего не дала ее матери Екатерине Медичи.
Конечно, ходили слухи о ее связи с пасынком, сыном короля Филиппа Карлосом, даже не просто слухи, а слухи упорные, но сама Елизавета писала матери, что всего лишь жалеет несчастного, обиженного судьбой юношу, а любит супруга. Любит той ровной, благодарной любовью, которая никогда не позволит его обмануть и предать даже мысленно…
Немного успокоившись, Екатерина принялась налаживать дела в собственном королевстве. У нее просто не было времени сорок дней сидеть в белом трауре. Франциск хотя и женат, но слишком молод и слаб, чтобы управлять страной самостоятельно, никто не сомневался, что юному королю обязательно назначат регента. Или регентшу… И задачей Екатерины стало превратиться именно в регентшу собственного, пусть и женатого, сына.
Для этого следовало немедленно убедить все противные стороны, что она будет действовать именно в их интересах! Удалось, де Гизы поверили в лояльность королевы к себе, принцы крови к себе… регентшей действительно назначили королеву-мать. Никто не сомневался, что Ее Величество будет обожать и молча сносить все выходки теперь уже королевы Марии Стюарт, как делала это с Дианой де Пуатье.
Возможно, поэтому никого не удивило, что королева-мать не стала воевать с поверженной соперницей и даже отнимать у нее Шенонсо. Екатерина предложила… обмен!
Но помимо битвы за Шенонсо у Екатерины были столь сложные проблемы, что обладание замком, пусть и самым красивым, отходило на задний план… Франция испытывала одно потрясение за другим. Возможно, король Генрих быстро забыл о своем опрометчивом совете невестке по поводу герба, но камень уже начал катиться с горы, увлекая за собой другие… Гугеноты решили, что пришла их пора выступать и даже отделяться в свое государство. Возглавить их было кому…
Прошло немногим больше полугода после смерти короля Генриха II, а Франция пережила Амбуазский заговор, когда юному королю с семьей и свитой пришлось прятаться за крепкими стенами Амбуаза. С помощью обмана и предательства заговор был раскрыт, а с его участниками жестоко расправились прямо в самом замке. Тогда королевская семья пережила практически репетицию будущей Варфоломеевской ночи.
Заговорщиков казнили во дворе, их вешали, топили, рубили, кололи, хотя, в общем-то, они ничего сделать против короля не успели. Командовали де Гизы, взявшие почти всю власть в свои руки. Королевская семья наблюдала за казнями со специально построенного помоста. Пятнадцать тысяч человек нашли свою смерть в те дни, оставаться после этого в Амбуазе, где даже на балконных решетках висели трупы, было невозможно.
Амбуаз навсегда потерял свою славу последнего пристанища великого Леонардо, которого пригласил к себе на склоне его лет король Франциск I, и приобрел славу места жесточайшей расправы над гугенотами… Его затмила только Варфоломеевская ночь.
