– Чего же ко мне? На то князь есть.
И разобрал в полушепоте купчишки то, что обожгло сердце:
– А ты не князь разве?
Блеснули из-под навороченной на голове тряпки (чудные у них шишаки все же!) черные хитрые глаза и тут же опустились вниз, не поймешь, то ли смеется, то ли и правда смущается. Пухлой ручкой в сторону двора повел, приглашал смотреть. Ингорь вскинулся мысленно, и то верно, он князь, дернул плечом и пошел за персидом.
Конь и впрямь хорош, шея длинная, выгнута, что твоя радуга после дождя, ноги тонкие, но крепкие, гарцует, косит влажным черным глазом. Такой не для Олега, не выдержит. Ингорь шагнул к красавцу, трепетной рукой провел по крутой шее, погладил шелковую блестящую гриву, потрепал холку. Конь стоял весь напряженный, слегка вздрагивая, готовый шарахнуться в сторону, переступал стройными ногами. Но от рук Ингоря не ушел, точно почуял хозяина.
Князь обернулся к купцу:
– Что хочешь?
Понимал, что такой конь не для русских дорог с бесконечными перелесками и оврагами, что собьется скоро, не выдержит, но отказаться от этакой красоты не мог. Купец снова хитро улыбнулся:
– В дар предлагаю. Только тебе и подходит, для Олега-коназа не подойдет, ему тяжелый нужен, а этот красивый…
– В да-ар… – Ингорь понимал, что такие подарки просто так не делаются. Но купец поднял-таки на него свои черные глаза-бусины и повторил:
– В дар, коназ.
Глаза смотрели честно-честно, только в самой их глубине таилось что-то такое, отчего Ингорю стало страшно, и все равно он согласно кивнул, принимая дорогой подарок. Но чтобы не остаться в долгу, спросил:
– Что еще есть? Я куплю что-нибудь.
Купил Прекрасе украшения, себе кое-что, купец и не торговался, цену сбавлял, стоило Ингорю что в руки взять, словно не торговать пришел, а и впрямь дарить. Ингорю и самому это не нравилось, но он упрямо соглашался с купцом во всем.
Прекрасе его покупки не глянулись, ни перстни с большими яркими камнями, ни шейные украшения, ни даже тонкие, как воздух, платы, усмехнулась:
– На что они мне? Когда холодно, не накинешь, а жарко, так и они не нужны.
Ингорь разозлился, говорит, точно под дудку Олега! Тот всегда берет только то, что носить можно или по-другому применить. Такого коня ни за что не взял бы, он годен лишь для красоты, но на Ингоря напал дух противоречия. Почему? Может, глаза купца околдовали?
На следующий день Олег спросил как ни в чем ни бывало:
– Ты коня купил?
У Ингоря дух противоречия за ночь успел утихнуть и теперь молодой князь побаивался выговора за неразумность от старшего. Потому только кивнул. Но Олег спокойно заметил:
– Говорят, красавец?
– Хорош! – это не смог сдержаться воевода Ивор, который покупку, вернее, дар, видел.
– Молодец! У князя должен быть лучший конь. На меня не гляди, обо мне другой сказ, сам знаешь, как я коня выбираю, чтоб не упал, как садиться стану.
Ингорь ожидал чего угодно, только не таких слов, даже нерешительно поднял глаза на Олега:
– Ты не против, княже?
– Я? – удивился тот. – Ты сам князь, чего же меня спрашиваешь про коня-то? Это про дела государственные спрашивать надобно, а про лошадей своих да про женщин сам, пожалуй.
Ингорь хотел сказать, что женил-то Олег его по своей воле, но постарался уйти, чтоб не вступать в опасные разговоры. С Прекрасой они как чужие, Олег здесь не виноват, не он красавицу жену для Ингоря выбрал, да и к Ольге силой не гонит, даром что в угоду дружине жениться заставил.
Языки пламени плясали перед глазами, бросая отсветы на камни вокруг костра, одновременно прогоняя мрак возле самого огня и делая темноту вокруг более глубокой. Отойди немного в сторону, и тьма не покажется такой страшной, а когда сидишь у огня, кажется, что за границей светового круга непроглядно. Так и в жизни, если смотреть только на свет, то ничего не увидишь за его пределами, точно яркое пламя делает человека слепым.
– Что ты сказал?! – Олег не мог поверить своим ушам. – Мне пророчествовали смерть от любимого коня, и я его забил. Фарси столько лет уже мертв, а я живу. Теперь ты говоришь то же самое о сыне?! Хочешь поссорить меня с Ингорем?! Я скорее тебя убью, чем его!
Лицо князя покрылось багровыми пятнами, он много лет слушал волхва, много лет советовался с ним, но никогда вестник богов не открывал ему тайны смерти, Олег уже и ждать перестал. А тут вдруг сам поведал да как!
– Лжешь! – Голос Олега хрипел.
Волхв угрюмо покачал головой:
– Я не боюсь смерти, княже. И не волен изменить что. А Фарси правильно забил, он тебе еще пригодится…
Олег не обратил внимания на слова о коне, его смутило другое – волхв предсказал смерть от руки сына и стоит на своем.
– Ты много лет меня не слушаешь… Не перечь, про сына не слушаешь. Я тебе говорил, что нельзя вложить в него свой ум, он сам должен до всего дойти?
– Говорил, – мрачно подтвердил князь. – Но я всегда хотел его защитить, оставить сильную богатую страну…
– Смог. Защищал, земли славянские собрал, за то тебе честь будет от всех после живущих, а вот от сына – нет. Ему уж немало лет, а он все во вторых ходит. И много вокруг наушников, что против подговаривают.
– А ты откуда знаешь? Откуда, здесь на горе сидючи?!
Волхв и отвечать не стал, только головой покачал.
Тяжело было Олегу после того разговора, понимал, что прав старец, да только умом понимал, а сердцем верить не хотел, что сын руку на него поднять сможет.
– Во вторых сидит! Я ли ему воли не давал? Сколько лет пытался не вмешиваться, все по другим племенам ходил, ему примучивал, ему дань собирал и в Царьград как воевода для него ходил, в Киеве оставив. И что? Пока за ним глаза нет, он не дело творит!
Олег не заметил, что разговаривает в ложнице сам с собой. И вдруг увидел прямо на стене силуэт волхва! Тот стоял, чуть насмешливо взирая на мечущегося князя из-под седых густых бровей.
– Ты?!
– Тише, князь, не ровен час услышат. Вот то-то и оно, что все за него решаешь столько лет.
– А что мне, после исправлять все?!
– Ты ли не ошибался? Мало исправлял?
– Правду говоришь, – опустил голову Олег. Тяжело было понимать, что старался для Ингоря, а тот иногда ненавидит. Почему? За что? Неужели так до власти рвется?
Волхв и без вопроса ответил:
– Не столько к власти, сколько самому все делать.
– Что мне делать, подскажи.
– Откройся сыну.
И договорить не успел волхв, взвился Олег:
– Нет! Столько лет скрывал! Нет!
