Беркутчи (я уже знала, что они называются так) везли беркутов. В отличие от сокола, беркут – птица крупная, наверное, потому с ним и выехали на волка. И все равно я не понимала, как может вот эта птица поднять в воздух волка? Спрашивать не хотелось, хатун не в духе, остальные тоже молчали.
Ехали долго и медленно. Долго потому, что медленно, а медленно, потому что лошади монгольские. Зато они как-то не проваливались в снег и семенили вполне приемлемо, не вихляя и не делая рывков. Собак с нами не было, особого вооружения у охотников тоже. Неужели волков действительно будут бить только птицы?
Наконец остановились на высоком холме, с которого округа просматривалась довольно хорошо, к хатун подъехал один из беркутчи и показал в сторону. Сначала против солнца не было видно ничего, потом на снегу мелькнула тень, и постепенно вырисовался силуэт какого-то зверя. Огуль-Гаймиш кивнула, все четыре беркутчи выстроились со своими конями в ряд.
Зверь подбежал ближе, стало понятно, что это лиса.
– Пошел, пошел!
Вообще-то я считала, что охотой должен командовать кто-то вроде главного беркутчи, но здесь явно распоряжалась Огуль-Гаймиш. Охотилась часто или просто они ее боялись?
Но почти сразу я об этих вопросах забыла, потому что на равнине перед холмом разворачивалось интересное действие. Беркут понесся к лисице пущенной стрелой, она успела пару раз оглянуться на птицу, нервно дернулась, но третья попытка повернуть голову в сторону беркута стоила рыжей хищнице жизни. Беркут вцепился ей в морду и они покатились единым клубком. Продолжалось это недолго, почти сразу беркутчи, а за ними и мы погнали своих лошадей в низину. Когда подъехали, беркут уже уверенно портил морду лисе, вырывая из ее головы куски мяса.
Беркутчи, выпустивший эту птицу, присел рядом, подставив руку в большущей рукавице с зажатым в кисти куском мяса, и принялся деловито подсовывать этот кусок беркуту, а саму руку подставлять под его когти. Ясно, переманивал к себе, отвлекая от лисы. Птица действительно переключилась на это мясо и отпустила поверженного хищника. Лисья морда была разодрана в кровь, остальная шкура цела.
Понаблюдав, как беркута снова посадили на перчатку, а его добычу прикрепили к седлу, мы отправились дальше. Со следующего холма увидели волка. Матерый такой волчище, даже больше того, от которого я спасла куланчика, едва не попав в плен сама. Беркутчи остановились, прикидывая, в какую сторону побежит хищник. Мы все напряглись в ожидании. Волк повернул в нашу сторону.
Я завороженно смотрела на беркутчи, вот сейчас они снимут колпачок с головы одной из птиц, отпустят ремешки, которыми держат ее на руке, не позволяя взлететь до времени, и начнется погоня хищной птицы за хищным зверем, а потом схватка. Словно чувствуя общую напряженность, хотя и ничего под колпачками не видели, беркуты тоже заволновались, они поворачивали головы в разные стороны, наверное, прислушиваясь, и перетаптывались на руках у беркутчи.
Огуль-Гаймиш неожиданно обернулась ко мне и, кивнув на беркута, хищно блеснула глазами:
– Хочешь?
Я обомлела. Мне предлагали беркута? Но я же не беркутчи, как я могу? Что-то дернуло меня кивнуть:
– Да.
Беркутчи передал мне птицу вместе с рукавицей. Держать на весу оказалось тяжело, беркут весил как пара учебных мечей, то есть килограмма четыре, причем посадили мне его на левую руку. Хорошо, что я левша и рука тренированная. Птица беспокойно перебрала лапами, почувствовав чужака, острые когти заметно впились даже сквозь толстую кожаную рукавицу. Но было терпимо, и я принялась тихонько уговаривать беркута:
– Спокойно, спокойно… сейчас снимем тебе колпачок, полетишь ловить волка. Здоровенного такого волчару…
Хатун скомандовала: «Вперед!» и первой тронула коня. Волк огибал холм, словно нарочно направляясь к удобному для нашей охоты месту. Ехать, держа беркута на поднятой руке, а второй еще и правя лошадью, было совсем непросто, я поняла, что долго не выдержу, но долго и не понадобилось. Волк был виден во всей своей красе, и вот теперь я поняла, что совсем не хочу снимать колпачок с головы своей птицы. Волчара был в несколько раз больше моего беркута.
Беспокойно оглянувшись, я поняла, что так и есть, мой беркут самый маленький и, видно, молодой среди остальных. Потом оказалось, что так и есть, это было видно по белым перьям на внутренней части крыльев, но я-то откуда знала.
Огуль-Гаймиш снова показала хищные зубки в ухмылке:
– Выпускай.
Я нутром почувствовала угрозу, беркут не справится, а виноватой окажусь я? Замотала головой:
– Хатун, волк слишком большой, ему не справиться.
– Давай! – взвизгнула Огуль-Гаймиш. – Уйдет ведь!
Эх, жаль птицу… я сдернула колпачок с его головы и, прошептав: «Давай, милый!», отпустила веревку. Беркут взмыл вверх.
Когда он расправил крылья, залюбовались все, красота неописуемая: над нами парила роскошная птица, размах крыльев которой метра два, на фоне белого хвоста с темной каймой выделялись желтые лапы с привязанными к ним жгутами прочной кожи, белые пятна на раскрытых крыльях только подчеркивали их размах и красоту выделявшихся на фоне голубого неба контуров отдельных перьев. Беркутчи даже языками зацокали, настолько хороша была птица.
Но любовались мы недолго, беркут увидел свою добычу и спикировал вниз. Хатун завизжала как резаная, но я не обращала на нее внимания, приподнявшись в стременах и вытянувшись в сторону «моего» беркута. Даже мне было ясно, что волк слишком велик для молодой птицы, ей не справиться. Он обернулся, видно, понял, что против него молодняк, а потому при первой атаке умудрился ловко увернуться. Визг хатун по силе превысил рев реактивного двигателя, у меня даже уши заложило.
На равнине сцепились беркут с волком. Птица сумела-таки впиться когтями в волчью морду, но хищник не желал погибать в одиночку, он опустил морду вниз и теперь трепал беркута мощными лапами. Мелькнула мысль, что он просто переломает беркуту перья… Наверное, так и было, но тут я услышала еще одну команду Огуль-Гаймиш:
– Давай!
Второй беркут взмыл ввысь. Он не стал долго приглядываться и уже через мгновение налетел на хищника сзади. Теперь волка трепали два беркута, и он крутился, как уж на сковородке. В общей свалке и поднятой снежной круговерти было непонятно, что там происходит, но мы уже безо всякой команды мчались к месту битвы.
Пока подъехали, птицы добили волка, причем оба сидели на нем, расклевывая каждый свое – мой беркут клевал окровавленную морду, а второй пытался вырвать кусок из бока.
Беркутчи протянул мне кусок мяса:
– Зажми в кулаке и подставь руку беркуту, чтобы пересел к тебе. Только осторожно.
Беркутчи второй птицы уже спешился, чтобы сделать это. Я внимательно посмотрела и поступила так же. Нельзя сказать, что беркут сразу повелся на такой обман, его пришлось даже чуть подтолкнуть на мою руку, но почти сразу я поняла, что птице просто больно перебирать лапами, волк все же повредил беркута, перья были в крови. Не удержавшись, я погладила птицу по голове:
